– Джесс на связи, любимая, – сказал он ей. – Ты хотела поговорить?
Она ответила знакомым звуком, который, как я уже знала, означал «да». За исключением того факта, что она лежала, она выглядела точно так же, как и в прошлый раз, когда я ее видела. Конечно, так же, как в прошлый раз, это не то чтобы хорошо.
– Как ты, мам?
Она покачала головой, не отвечая.
– Я… – Но она замолчала, даже не сумев начать предложение.
Я подождала с минуту, ожидая, скажет ли она что-нибудь еще. Но она не продолжала.
– Мам, я приеду домой раньше. У Адама и Уильяма все хорошо, и… у меня такое чувство, что меня слишком долго не было, – сказала я. – Я приехала бы еще раньше, но Уильям хотел остаться, так что на самом деле это он уговорил меня. Но я поговорю с ним еще раз. Я имею в виду, что ему только десять лет и это не может быть его решением. Я должна была приехать домой намного раньше и…
– Нет. – Я замолчала, пока мама дергалась, задыхаясь после возгласа. – Не нужно.
– Не нужно что? Возвращаться раньше? Но я хочу, мам.
На мгновение она затихла, голова опустилась вниз, рот открылся. У меня в груди все сжималось, когда она пыталась заговорить. Но вначале не было ничего, кроме тишины, и мой желудок скручивало, пока ее рот отказывался выполнять ее волю.
Потом она наконец заговорила, так же хрипло и тихо, как она делала это всегда в последнее время, но я услышала ее слова совершенно ясно.
– Помни.
– Что, мам?
– Шт… я говорила.
Папа потянулся к ней и, взяв ее руку в свою, начал нежно поглаживать подушечками пальцев.
– Что ты имеешь в виду, любимая?
Но воспоминания уже начали всплывать в моей голове. Я знала, о чем она говорила. Она могла не уточнять.
Мы праздновали сорок восьмой день рождения мамы в Восточном экспрессе Венеция – Симплон. Это было однодневное путешествие, но даже оно почти разорило меня: я бы никогда не смогла позволить себе весь путь в Венецию, не выиграв в лотерею.
Это стоило каждого пенни – увидеть маму в ее любимом шелковом платье в горошек, когда она вошла в гламурный, винтажный интерьер поезда. Все было именно так, как я надеялась, – невероятно роскошно, в окружении обстановки, которая была высшим воплощением элегантности: свежие дамасские шторы, шикарные дубовые панели, скатерть белее сахарной пудры… Пока поезд ехал по английской сельской местности, мы обедали ловко разделанным лобстером и потягивали шампанское.
Да, ее ноги шатались, когда она поднималась по лестнице, как будто не были способны выдержать даже собственного веса. Да, она дергалась и покачивалась, и люди глазели на нас, когда я переливала шампанское из хрустального бокала в ее детскую пластиковую чашку.