Он знал, что это разобьет мне сердце.
– Рука твоего отца была сильно повреждена, но не сломана. Когда через несколько часов мы наконец вышли из больницы, ему прежде всего нужно было принять душ. Поэтому я отвез его к Крису – я же не мог отвезти его домой к твоей маме в таком состоянии. Когда мы ехали в машине, твой отец был… он был подавлен. Он плакал. Я говорил ему: «Все будет хорошо, Мартин. Ты будешь чувствовать себя дерьмово, но выживешь».
Но дело было не в том, что он чувствовал себя дерьмово, – они оба понимали это.
– Когда мы подъехали к дому Криса, он схватил меня за руку. И заставил поклясться, что ты никогда не узнаешь об этом. Ни ты, ни кто-нибудь другой. И я пообещал ему, что так и будет. Я заверил его, что беспокоиться не о чем – что это навсегда останется между нами.
Было около семи утра, когда он отвел отца в душ. Затем он пошел на кухню Криса и подключил зарядку к телефону. Он включился впервые с десяти часов вечера.
То отчаяние, которое плескалось в глазах Адама, подсказывало мне, что он не врал. Его слова объясняли все с худшей и лучшей стороны одновременно, и, несмотря на то что мне не нужно было папино подтверждение всего сказанного Адамом, я была уверена, что он сделал бы это, если бы мы начали такой разговор. Он не только бы рассказал о том, что случилось той ночью, но и о том, почему он снова начал пить. Это было как раз тогда, когда мама проходила тесты на БХ – до подтверждения диагноза, но к тому времени они уже наверняка знали, чего ожидать.
– Я не мог предать твоего отца, – сказал Адам. – И каким бы пьяным он ни был, он имел право просить меня о молчании. Он делал это не ради себя, он просил об этом ради тебя. Ради твоей мамы. Это убило бы вас.
– Но, Адам, это все изменило. Именно это стало причиной…
– Причиной нашего расставания? – Он поднял бровь. – Нет, Джесс. Давай будем откровенными. У нас была дюжина причин, и эта – лишь одна из них.
– Самая главная, – не согласилась я.
Адам посмотрел сквозь лобовое стекло на туманный солнечный свет, не в силах взглянуть мне в глаза.
– Я не хотел быть отцом, потому что был напуган и незрел, но я не хотел признавать этого. Я должен был измениться, когда ты забеременела. Но не сделал этого. И я усугубил ситуацию, когда оставался в стороне после рождения Уильяма.
Я прикусила губу.
– И я не особо подпускала тебя.
– Ты ничего не говорила, а я просто ни в чем не был уверен, Джесс. Даже твоя мама считала, что мне следовало свалить, исчезнуть с лица земли. Я знал, что только испорчу все, если бы до этого дошло.