– Вот почему мы приехали сюда, Адам.
– Что это значит?
– Мама всегда хотела, чтобы вы с Уильямом больше общались, но когда несколько месяцев назад результат моего теста оказался положительным, это ее желание обрело и прагматичное значение, а не только эмоциональное.
Он молча сглотнул.
– Симптомы у мамы начались, когда она была на несколько лет старше, чем я сейчас, Адам. И несмотря на то, что это длительное заболевание, оно может длиться десять, двадцать лет, непременно начнется стадия, когда я не смогу быть таким родителем Уильяму, которым хочу быть.
На этом моменте из моих глаз в первый раз полились слезы…
– И если это произойдет, ты будешь нужен ему.
К моему непередаваемому облегчению, Адам не заплакал. Его лицо было просто охвачено отчаянием. Затем он взял мою руку и нежно погладил своими пальцами костяшки моих.
– Я есть у него, Джесс. Обещаю. Что бы ни случилось, я буду с ним.
Я так долго думала, как рассказать Адаму о болезни Хантингтона, что, когда это произошло, не знала, куда себя деть.
Тем не менее мне стало легче в последние несколько дней пребывания во Франции, как будто ноша моей тайны меня больше не тяготила. Наконец-то я смогла внести малую толику ясности в свое непредсказуемое будущее.
Мне стало легче оттого, что он простил меня за скрытность, и оттого, что я наконец узнала, что произошло в ночь появления Уильяма на свет. Но больше всего приободряло то, что мы оба понимали необходимость трезво смотреть на все случившееся этим летом. Между нами, я имею в виду.
Осознание того, что продолжения не будет, не могло отнять у меня возможность вспоминать каждое его сладостное мгновение. То покалывание на моей коже, когда я смотрела, как он смеется. То, как меня заводило любое его касание. Те красивые, умилительные поступки, которые он совершал для меня, и то, как они помогли мне впервые за долгое время перестать относиться к своему телу, как к врагу.
Но на этом сказка заканчивалась. Болезнь Хантингтона снова обокрала меня. Мы с Адамом не можем быть вместе, и любые надежды на это должны были пресекаться на корню. Потому что счастливый конец для нас двоих был просто невозможен.
Конец, в котором мы с Адамом стареем вместе, танцуем сальсу в свои девяносто, отправляемся в кругосветное плавание с инструктором по йоге на борту.
Я вновь полюбила Адама этим летом. Это точно настоящая любовь, настолько бескорыстная, что я хотела бы, чтобы у него были полноценные отношения с кем-нибудь. Нет, не с Симоной, это было бы слишком, но с кем-нибудь.
Его предложение все еще вызывало у меня улыбку.