Рядом стояла белая женщина в коричневом костюме, ждала ответа. Я раскопала пару слов и повернулась к женщине: «За что?»
Судья ударил по кафедре. Нельзя. Разговаривать.
— Как вас зовут? — спросил судья по-английски.
— Гуо Пейлан, — сказала я. — Полли Гуо.
Он снова ударил кулаком. Женщина в костюме заговорила по-мандарински:
— Вы должны ждать моего перевода.
— Как вас зовут? — снова спросил судья, и снова я ответила раньше, чем заговорила женщина.
— Вы должны ждать моего перевода, — повторила женщина. — Нельзя отвечать, пока я не переведу.
— Но что я здесь делаю?
— Вас хотят депортировать, но сперва им нужны правильные документы.
— Меня нельзя депортировать. Где мой адвокат? У меня здесь сын, он американский гражданин.
Судья что-то сказал, что я не расслышала.
— Можете идти, — сказала женщина. — Вы говорили без разрешения. Он подпишет приказ о депортации на основании вашей неявки, потому что вы говорили без разрешения.
— Но я же явилась!
Дорога назад, в Ардсливиль, была жаркой и тряской. Мужчина в офицерской форме попросил меня подписать бумагу с английскими словами. Я написала на строчке свое имя.
В камере стены растворились, и я вышла наружу. Я снова становилась кем-то другим.
Я помню одинокий огонек, мигавший на кончике крыла, и как человек в соседнем сиденье дрыгал коленями так, словно сейчас выпрыгнет из штанов. Была ночь. Я тряслась, потела, не могла вспомнить, когда ела в последний раз, а потом меня скорчило и стошнило на ботинки.
Два человека в форме проводили меня с самолета и выдали банкноту в двадцать юаней и новые документы. Вокруг говорили на мандаринском, фучжоуском.
— Где мы? — спросила я одного мужчину на мандаринском.
— Фучжоу. Чанлэ.
— В Чанлэ нет аэропорта.
— Теперь есть.
Я нашла дверь и толкнула. Я стояла на тротуаре с головокружением, пока мимо ревели мопеды и машины, оглушал шум, такой громогласный, а когда я сделала шаг, мимо вжихнул мопед, чуть меня не сбил. Люди в форме сказали, что я могу идти — но куда? Вдруг охрана всё еще следит.
Это было пасмурное утро ноября или января, и воздух переполнился знакомыми запахами, напоминаниями о деревне: горящее дерево и бумажный пепел, жаркое и соль, и солоноватый привкус, болотный и отдающий гнилью. Аромат берега. Это всё по правде или очередной трюк? Мне нужно было найти тебя.
Подъехал микроавтобус до Минцзяна. Водительница с волосами, уложенными длинными кудрявыми полосами, открыла дверь. Я уставилась на нее. Она спросила: «Вы садитесь или как?»
Я заплатила за билет двадцатью юанями, села у окна и наблюдала, как, пока мы уезжаем от аэропорта, позади исчезает дорога. За нами никто не следовал. Еще недели, месяцы, годы, когда бы я ни сворачивала за незнакомый угол и ни открывала дверь, я ожидала засады охранников.