– Това-а-а-рищ лейтенант, – обиженным тоном протянул Васин.
– В кусты, в кусты, – повторил Титоренко, – некогда нам с мотоциклами возиться. Шуму и треску от них… За версту слышно.
– Понятно, товарищ лейтенант. – Васин подошел к Дееву, и они вдвоем покатили мотоцикл в кусты.
– Проводку сорвите и шины порежьте, – негромко крикнул им вслед Титоренко.
– Ясно, товарищ лейтенант, – откликнулся Деев. – А может, сжечь?
– Не надо. Дым засекут. Нам тихо себя вести надо.
Вскоре все трое снова собрались на дороге и быстрым шагом, почти бегом двинулись обратно. Васин был уже без прорезиненного плаща. Вместе с немецкой каской сержант зарыл его во влажном песке мелкого ручья, случайно попавшегося в лесной чащобе.
Между тем оставленные в лесу бойцы с тревогой ожидали командира. Когда на лесной дороге показался Титоренко, из кустов, улыбаясь во весь щербатый рот, выскочил автоматчик Гоша, следом показались старшина Пилипенко и второй автоматчик.
Титоренко еще из военного училища вынес убеждение, что командира любить не обязательно, но уважать надо, однако он был рад проявлению неподдельной радости подчиненных. Скрывая это под напускной строгостью, он сказал:
– Зачем повыскакивали? Надо будет, сам позову.
– Засиделись, – продолжая улыбаться, ответил Гоша, – размяться требуется.
– Не засиделись, а залежались, – ввернул Васин, – пока мы с немцем воевали, вы изволили на травке валяться.
– Товарищ лейтенант, – вмешался Пилипенко, – разрешите доложить.
– В чем дело, старшина? – Титоренко едва заметно поморщился.
– Та девочка с хутора прибегала, – сказал старшина и уточнил: – Зина.
– И что ей нужно? И вообще, как она вас нашла?
– Она нас не нашла. Это мы ее увидели.
– Так что ей нужно? Зачем прибегала?
– Зину наши старики послали. Сообщить велели, что они пушки на лафеты приспособили, а лафеты – на колесный ход.
Как ни старался Титоренко быть бесстрастным, но не выдержал и улыбнулся.
– И что они предлагают?
– Предлагают помочь.
– Чем мы им помочь можем?
– Не мы. Они свою помощь предлагают.
– Свою? – Лейтенант округлил глаза. – Это как?
– Передали, что могут пушки прикатить. На лошадях.
Лейтенант не выдержал и расхохотался.
– Ты смотри, – еле выговорил он сквозь смех, – теперь мы, можно сказать, при орудиях!
– Зря вы, товарищ лейтенант, – Пилипенко оставался серьезным, – какие-никакие, а пушки. Если отсюда вдоль дороги, да картечью, – Пилипенко ребром ладони указал предполагаемое направление стрельбы, – да залпом, в упор…
– И что тогда? – Лейтенант насмешливо смотрел на старшину.
– Как что? Если шагов с двадцати, то безразлично, из какого ствола пули полетят, из нарезного или гладкого, на таком расстоянии это значения не имеет. Пуля, она, известно, дура, но когда этих пуль вдоль войсковой колонны сотни под две пойдет, – старшина развел руками, – сами понимаете, что будет. Тут его машинка, – Пилипенко кивнул на пулеметчика, – может статься, и не понадобится.