Подошел слуга с серебряным подносом.
На подносе была записка от Артура.
«Вы там шевелитесь иногда. Джин уже спрашивают, где она восковые манекены для интерьера подбирала».
Мирддин фыркнул и показал записку Нимуэ. Нимуэ подняла брови. Мирддин обернулся к Артуру и отсалютовал двумя пальцами. Потом попробовал отыскать в толпе гостей, кто задал вопрос, но не нашел.
«Вот так мы себя и выдаем. — Мирддин скорчил трагическую гримаску. — Забывая моргать и ставить на лицо выражение лица».
— Ладно, — сказал он вслух. — Надо следовать королевским указаниям.
Он прислушался к оркестру. Оркестр играл вальс.
— А вот еще одно человеческое изобретение, — сказал он Нимуэ. — Не самое плохое.
«И во время него можно продолжать обсуждать окружающих, не привлекая внимания. Вот, теперь у тебя выражение ммм... есть».
«Что-я-тут-делаю-и-как-не-наступить-на-этот-дурацкий-шлейф?»
«Скорее «Я-ощущаю-настолько-глубокое-внутреннее-превосходство-над-окружающими-что-так-и-быть-сыграю-по-их-правилам».
«Проецируешь».
«Нет».
«Да».
«По правому борту зеркало, смотри сама. Нет».
«Ладно. Нет. Но у тебя такое же».
«Видовое сходство, очевидно».
Как она ни старалась, смеяться целиком не вслух у нее не получалось.
Все шло своим чередом — пока не распахнулись двери и не вошел человек в серой робе. У него было сердце, оно было вышито красной тканью на груди.
Среди нарядных гостей в смокингах он смотрелся, как баржа среди яхт. Он целеустремленно пересек зал — окружающих раскидывало от него, как ударной волной. На начищенном паркете оставались следы от тяжелых ботинок. Скрипки взвизгнули и смолкли.
Нимуэ замерла. Мирддин прочел у нее по губам: «Это он! Это человек с моста!»
Человек встал прямо перед Артуром.
— Мое имя — отец О'Лири. Я пришел просить справедливости, о король, — громко сказал он. В хрустальном свете люстр его ястребиные черты казались еще резче.
Артур подобрался.
— Какой именно? — спросил он.
— Вчера в госпитале Чарити было совершено убийство.
— Кого вы обвиняете? — спросил Артур.
С лица Нимуэ сбежало всякое выражение. Она сделала несколько шагов вперед. Мирддин попытался удержать ее — у него в руках осталась человеческая накидка. Дану прошла сквозь толпу, как проходят между травяными стеблями.
— Это человек с моста, — сказала она Артуру.
Отец О'Лири увидел ее, задохнулся от узнавания и ткнул в нее костлявым перстом:
— Ее! Я обвиняю ее! Ее видели в палате!
Лицо дану неуловимо исказилось. Будто из-за фарфоровой маски глянул кто-то другой.
— А пошел ты, — сказала она чужим голосом, хриплым от усталости и отвращения.
О'Лири вздрогнул.