И во всем этом была растворена Нимуэ — даже не как аромат. Как след аромата. Как всегда. Как обычно.
Он приложил ладонь к поверхности озера и позвал. Эхо ушло в глубину; он сел на берег и стал ждать.
Вода вскинулась, отливаясь в силуэт, прозрачный, как стеклянный. Фигура шагнула на берег, вода тянулась за ней, как бесконечный шлейф. В шлейфе отражалось небо и сосны.
— Привет, — сказал Мирддин.
Нимуэ склонила голову к плечу. Мирддин шагнул вперед и обнял ее.
Он чувствовал, как она собирается под его руками, концентрируясь в одной точке, стягиваясь в одну форму из остальных. Он провел по контуру — открытый лоб, высокие скулы, белое птичье горло, узкие плечи — стекло под пальцами теплело, как окно зимой от дыхания. Прошло не больше минуты, как она стала совсем такой, как Мирддин ее увидел в первый раз — тонкой, с голубыми, как лед, глазами на пол-лица, с короткими и легкими, как пух, волосами, разлетающимися над шеей, выступающей из воротника, как стебель из вазы. Простое платье, серое и бесформенное, стекало с ее плеч вниз, и Нимуэ проступала из него, как гребень из волны — новой линией при каждом новом движении.
Нимуэ-Ниниана-Вивиэн разомкнула губы.
— Ужасно долго я меняю форму, — сказала она. — Мне надо лучше концентрироваться.
— И тренироваться чаще, — в тон ответил Мирддин.
Нимуэ наморщила нос:
— Человеком утомляет. Да и сделаешь не все... Я проверяла границу, — пояснила она. — Все срослось просто идеально, даже шва между землями не осталось. А ты где был?
— А! Нашел кое-что... — у Мирддина мелькнула идея. — Давай покажу.
Мирддин сел на землю, опираясь спиной о дерево, и притянул Нимуэ к себе на колени.
— Не боишься? — спросил он.
Нимуэ запрокинула голову, упираясь затылком ему в плечо:
— Это мне следовало спрашивать!
Улыбка блеснула, как форель в реке. Нимуэ запрокинула руку вверх и коснулась его виска. Мирддин сделал то же самое.
— Тогда смотри.
Три. Точка. Один. Четыре. Один. Пять. Девять.
Цифры появлялись одна за другой, вспыхивая разноцветными сполохами; ему не приходилось делать для этого никаких усилий, они разворачивались впереди, как дорога, уводящая в бесконечность, давая прозрачное, головокружительное чувство потока. Он знал, конечно, что его восприятие субъективно, что грань реальности, к которой удавалось прикоснуться таким образом гораздо сложнее, отдаленней, непостижимей — но тем дороже была возможность разделить его с кем-то. Краем сознания он ощущал присутствие Нимуэ, ее жадное, распахнутое внимание.
Девять. Девять. Девять. Девять.
Полет замедлился. Они достигли нужного места. Вокруг обступила глубокая, прохладная синева, ровное сияние, перемежаемое цветными лучами.