Мост и вправду оказался необычайно хорош. Невозможно было не любоваться. «Неустрашимый» мог пройти под ним, не опуская мачт.
Мост пересекал реку тонкой алой линией. Стальные тросы плавной параболой проходили между высоких опор, оставляя ощущение легкости и силы. В нем не было ничего лишнего, ничего недостающего, он был функционален, как раковина моллюска, как крыло птицы, и за счет этого — гармоничен. Мирддин ощутил прилив уважения к тем, кто его строил — у людей не было знаний и техники дану, но созданное ими достойно смотрелось бы и на Авалоне.
Что бы создал проектировавший этот мост, если бы у него были возможности дану? Сколько угодно времени и ресурсов, чтобы создавать и совершенствовать созданное?
Он прикусил губу от жгучего любопытства пополам с досадой. Это был один из вопросов, на которые принципиально не существовало ответа.
Он попытался напомнить себе про Вавилонскую башню, но все равно. Все равно.
— Я не знала, что люди такое могут, — сказала Нимуэ.
Мирддин расправил плечи. Глупо, конечно, потому что он сам к строительству моста отношения не имел никакого — но ему почему-то ужасно хотелось, чтобы люди в глазах Нимуэ выглядели достойно. А не так, как их представляет Вран.
Вокруг толпились разряженные гости. «Вуаль» обеспечивала невидимость не фактическую, а психологическую — их с Нимуэ не то, чтобы никто не видел, просто никому не приходило в голову подойти слишком близко или вообще как-то обратить внимание на их участок палубы.
С моста защелкали вспышки. Мирддин мысленно порадовался, что присутствие дану в кадре автоматически засвечивает пленку. В человеческом наряде она еще больше выделялась. По Нимуэ всегда было видно, насколько ей удобно в любой принятой позе — среди людей так располагали себя в пространстве только совсем маленькие дети и кошки.
— Под мостом есть точка перехода, — вдруг сказала Нимуэ.
Мирддин подобрался:
— Куда именно?
— Сложно сказать.
Это следовало обсудить с Артуром.
Артур, разумеется, находился в точке, дающей (и предоставляющей) наилучший обзор, и оттуда время от времени помавал зрителям на берегу широким жестом, отрывая ради этого глаза от спутницы. Судя по некоторой расфокусированности взгляда и слаборезультативным попыткам героически выдвинуть вперед челюсть и не расплываться в улыбке всей физиономией, королевские резервы самоконтроля были на исходе.
Спутница Артура (Мирддин припомнил, что зовут ее Джиневра и что она гостит на корабле уже недели три) была белокура, выражение у нее было совершенно аналогичное, и в данный момент она пыталась разгладить какие-то несуществующие складки на королевском кителе.