А потом случилось нечто крайне странное. Бателиос и вправду заплакал. Черные маслянистые слезы потекли по его щекам. Я и раньше видел, как он это делает, но теперь он напомнил мне Крессию в Гитабрии, когда та страдала от атак обсидианового червя в глазу. Конечно, с Бателиосом все обстояло иначе; его не контролировал издали какой-то маг, им двигало нечто другое.
Диадера положила ладонь на его руку.
— Что ты видишь, Бателиос? Что показывают тебе Тени?
— Дело в Рейчисе, — сказал он.
Он имел наглость произнести имя Рейчиса после того, как они с Турнамом силком притащили меня сюда, заставив бросить делового партнера, и одного этого хватило, чтобы я потянулся к стальным картам. Не успел я к ним прикоснуться, как Бателиос схватил меня за плечи. Он не сжимал их, но даже если бы меня не держали ленты Турнама, я не смог бы освободиться.
— Тень твоего друга лежит на тебе… Ты чувствуешь, как связь с ним ускользает, не так ли?
Правда этих слов поразила меня сильнее, чем любой физический удар. Воздух вырвался из моих легких, я смог только кивнуть в знак согласия.
— Вот почему ты сейчас так зол, Келлен. Чем дальше от тебя душа Рейчиса, тем больше ты обретаешь его дух. Сам ты не такой.
— Прекрати говорить так, будто что-то обо мне знаешь, — сказал я, напрягшись в лентах Турнама.
Бателиос прав. Со мной что-то не в порядке. Я… жаждал крови. Я хотел с кем-нибудь сразиться. Нет. Кого-нибудь убить.
Здоровяк внезапно согнулся пополам, врезавшись лбом в мой подбородок и отбросив меня назад.
На мгновение мне подумалось, что он на меня напал. Ленты Турнама ослабили хватку, поэтому моя правая рука дотянулась до метательных карт.
Только тут я заметил, что Бателиос ворчит от боли.
— Прости меня, — сказал он, поднимая взгляд и слабо улыбаясь, пока маслянистые черные слезы стекали с его щек и медленно поднимались вверх, выстраиваясь в линию, словно крошечные сигнальные огни, уплывающие из аббатства прочь, мимо вершины горы и в далекие облака.
— Похоже, нас ждет дело, с которым надо разобраться, — сказал Турнам.
Все его черные ленты внезапно отпустили меня. Он сделал жест мальчику помладше, который раньше сердито на него смотрел.
— Давай, Азир. Двигаем.
Мальчик опустился на колени и снял башмаки и носки. Его ноги покрывала Черная Тень. Он встал и закрыл глаза, нахмурив лоб и ударяя пяткой по земле. То, что поначалу казалось чешуйками обугленной кожи, соскользнуло с подъема его стоп. Частицы росли, становились толще, располагаясь в сложном узоре, превращаясь в дорогу из чистого оникса, которая протянулась вслед за слезами Бателиоса, прежде чем исчезнуть в дюжине ярдов отсюда в темном тумане.