— Я владелец и капитан, — растеряно отвечает ей мужчина, переводя взгляд с ЮнМи на операторов, затем на идущих следом солдат.
— Я конфискую ваше судно для нужд вооружённых сил республики Корея в целях проведения военной операции! — сообщает ему ЮнМи потрясающую новость.
— Ажд… же… аж… же… — ошалев от неожиданности, произносит в ответ какую-то несвязность мужчина.
ЮнМи снимает с себя солнцезащитные очки и смотрит на него своими синими глазами.
— Армейским казначейством вам будет предоставлена компенсация за всё время использования судна. — обещает она. — Я составлю документ, с которым вы сможете обратиться в соответствующие инстанции, аджосии.
— О! — изумлённо выдыхает аджосии. — Королева Мён СонХва!
— Запускайте двигатель, аджосии. — никак не прореагировав на его слова о королеве, приказывает ЮнМи. — И следуйте в координаты на реке, которые вам сейчас передадут.
(позже)
Стою на носу буксира, с удовольствием смотрю по сторонам. Река, солнце, ветер! Сзади тарахтит двигатель, навевая мысли о дороге. Пахнет водой и путешествием. Что ещё нужно человеку для счастья?
Оборачиваюсь, вижу ЧжуВона, который стоит у борта рядом с надстройкой и смотрит на меня. Зову его к себе, делая рукой приглашающий жест.
— Становись рядом. — говорю я ему. — Будим снимать романтическую сцену на носу парохода. Киношники такое любят. Очень козырное место.
— Снимать? — переспрашивает он, оглянувшись через плечо назад и не увидев съёмочной группы.
— Они где-то рядом, — говорю я ему. — И сто процентов снимают. Чем больше материала отснимут, тем больше потом смогут вырезать. Их жизнь — боль. А нам надо это… создавать образ. Я помню свои обязательства.
ЧжуВон встаёт сбоку, положив руки на край борта. Некоторое время молчим, смотря на реку.
— Ты подумала над моим предложением насчёт агентства? — не поворачиваясь ко мне, спрашивает ЧжуВон.
— Я так пока не увидела никаких конкретных предложений, зафиксированных на бумаге, — отвечаю я.
Краем глаза вижу, что он кивает.
— Будет. — обещает он.
— Вот когда будет, тогда и поговорим. — тоже обещаю я. — А пока предмета для разговора нет.
ЧжуВон снова кивает. И некоторое время молчит.
— Тебе хорошо военная форма. — говорит он. — Очень идёт.
— Мне всё идёт. — отвечаю я. — Я ведь, особенная.
— Ну да. — соглашается собеседник. — Я знаю.
Какой-то он сегодня вялый. — думаю я, щурясь и смотря на блики солнца, играющие на воде. — Может, камеру боится? Когда у людей мало опыта в сьёмках, они «тормозят» …
— А как ты думаешь… — поворачивает ко мне голову ЧжуВон, задавая вопрос, концовка которого теряется в какофонии хлопков, которой внезапно разражается до этого момента мирно урчавший двигатель. После десяти секунд грохота наступает неожиданная тишина.