Я замешкался, и она достала из волос одну из палочек для еды и стала крутить ее между пальцами. – Поживей, мальчик. Я не могу ждать весь день.
Пруденс не сводила глаз с палочки.
– Джордж… делай, как она говорит.
– Это палочка для еды, – возразил я. – Нельзя причинить кому-то вред палочкой для еды.
– Можно, если она заточена и пропитана ядом, – ответила Пруденс. – Я видела, как она убила крысу этой палочкой. Бедняжка… Это было ужасно!
Даймонд рассмеялась. Я нервно сглотнул.
– Это очень сильный яд, – сказала женщина. – Из древесной лягушки. Достаточно одной царапины. Сначала расплавятся глазные яблоки, затем внутренности превратятся в суп, и мозг начнет с бульканьем вытекать из ушей. Хочешь знать, что произойдет дальше?
Я покачал головой и молча проследовал за Пруденс в комнату.
Скорее всего, раньше Комната Чучел была гаражом. Там царил полумрак, а через маленькое квадратное окно в крыше проникал тусклый свет. Даймонд щелкнула выключателем и зажгла люминесцентные лампы.
– Не надо! – сдавленным голосом умоляла Пруденс. – Я не хочу видеть…
Даймонд рассмеялась.
– Это мое любимое место, – сказала она. – Здесь я создаю свои изысканные шедевры.
Моргая от яркого света, я оглядел голые белые стены и пол из белой плитки. На подносе рядом с мраморным столом лежал целый ряд сверкающих металлических инструментов. Здесь были полки, заполненные высокими стеклянными банками, как в Магазине Сладостей, только лежали в них не конфеты. Из банок на меня смотрели стеклянные глаза – целые сотни, всех форм, размеров и цветов.
– О, – произнес я, и на затылке зашевелились волосы. – Так вот где?..
– Да, – едва слышно ответила Пруденс.
На содержимое других стеклянных банок я старался не смотреть. Какие-то куски, плавающие в мутной жидкости. Не хотел я смотреть и на широкий белый холодильник в углу. Мне правда совсем не хотелось знать, что внутри.
Дальнюю часть комнаты отделяла какая-то гигантская пластиковая шторка для душа.
– Мой magnum opus, – торжественно возвестила Даймонд. – Мое величайшее творение. Почему вы не хотите взглянуть?
– Не надо! – повторила Пруденс. – Пожалуйста, не надо!
Что-то в ее голосе заставило меня это сделать. Я не устоял и отдернул занавеску.
Лошадь. Большая серая лошадь. Наездника с ног до головы покрывали доспехи, и он указывал копьем на что-то длинное и чешуйчатое, свернувшееся жирной петлей на земле. Зияющие челюсти существа были заполнены зубами. Крылья без перьев, костлявые и обтянутые кожей, как у летучей мыши, торчали с обеих сторон, как паруса.
Меня накрыла волна холодного ужаса, желудок скрутила боль. «