Вокруг клочка ежевики самая обычная земля, но ни одного отпечатка обуви на ней нет. Снова никаких следов. Я поднимаю взгляд на Коула.
– Бессмыслица какая-то, – бормочу я. – Где же все остальное?
Коул тоже хмурится, не отрывая глаз от пустоши, где ветер катит по вереску волну за волной. Вид у него огорченный, но не удивленный. Покачав головой, я поднимаюсь на ноги и продолжаю осматривать все вокруг, надеясь найти еще какие-то подсказки ветра.
Отсюда, с вершины холма я могу различить странную рябь на траве, идущую от рощи до того места, где мы стоим. Я снова смотрю вперед, сквозь колючие кусты на залитую луной пустошь. Обозначенная ветром тропа сбегает вниз по склону, но чуть выше дома сестер она начинает раздаваться, становясь все шире и шире, пока не покрывает весь склон. А как только она покрывает все, сразу начинает казаться, будто никакого пути нет и не было. Вокруг только заросли густой травы, вереска и ежевики – они волнуются, гнутся под ветром. Я прикрываю глаза, пытаясь сосредоточиться, но голова как в тумане, мысли путаются.
Ночь пронзают резкие звуки. Вздрогнув, я открываю глаза и, увидев Коула, склон холма, мгновенно вспоминаю дядю, ярко-желтые повязки его дозорных, стоявшего в дверях человека с ружьем. Это их слышно от опушки рощи. Шагают грубо, небрежно, ломятся через рощу. Под подошвами башмаков трещат сухие ветки. Вскоре мужчины выходят из рощи к подножию холма, задрав головы, смотрят на дом сестер. Затаив дыхание, мы с Коулом крадемся назад, прижимаясь к каменной стене, стараясь слиться с ее тенью. Над пустошью проносятся два голоса – резкие, куда грубее, чем у Коула, они перекрывают тихий шелест ветра. Один голос постарше, грубый, а другой совсем молодой, самодовольный. Этот голос я узнаю везде. Тайлер. А пожилой мужчина, скорее всего, его отец, мистер Уорд. Коул и я молча прячемся за каменной стеной, а шаги приближаются, поднимаясь по холму.
* * *
Я еле слышно чертыхаюсь. Если дозор сейчас наткнется на меня, то, даже если не пристрелит на месте, меня, конечно, ждут большие неприятности. Но вот если они накроют чужака, не в доме у сестер и не под их защитой, что сделают с ним? Арестуют? Я не помню, чтобы хоть раз у нас кого-то сажали под арест, хотя грозят этим частенько. Но ведь и чужих у нас до сих пор не бывало. А еще я точно знаю, что дела наши будут неизмеримо хуже, если Тайлер застанет меня вместе с Коулом. Я кошусь вбок, но тьма здесь такая густая, что Коула я не вижу, хотя между нами всего-то фут или два. Зато мне кажется, что я слышу, как бьется его сердце, медленно, ровно. Но потом я понимаю, что это не его сердце и не мое. Это ветер.