– Он очень опасен, Лекси.
– Ты не можешь этого знать, – слишком быстро отвечаю я и добавляю: – и я тоже.
Тайлер хватает меня за руку, прижимает к стене.
– Когда ты его видела?
Схватив меня за плечи, он держит и не выпускает.
– Дело сейчас не в чужом, – медленно говорю я, – а в Эдгаре и Сесилии.
– Откуда ты знаешь, что он тут ни при чем?
– Я не знаю, – возражаю я. – И как раз собиралась сегодня что-нибудь разузнать.
– Увидеться с ним?
– Нет! – Я молочу кулаками в его грудь, но он не ослабляет хватку. – Поискать следы, подсказки, что-нибудь, что может привести к детям!
Тайлер придвигается ближе, давит на меня своим весом.
– Не ври мне!
– Тайлер Уорд! – это голос мамы. Она стоит в дверях кухни, белая от муки, глаза спокойные и синие…
Мы с Тайлером застываем, появление мамы для нас обоих – как ушат воды.
Наконец он выпрямляется и, убрав от меня руки, приглаживает волосы.
– Да, миссис Харрис?
– Мне нужно еще несколько поленьев для очага, – она кивает в сторону двора. – Тебе не трудно?
Бросив на меня долгий взгляд, Тайлер хитро улыбается.
– Совсем не трудно.
Он выходит, плотно притворив за собой входную дверь.
Я остаюсь стоять у стены. Мама возвращается на кухню.
Некоторое время я смотрю на закрытую дверь, пока не начинаю соображать яснее и не понимаю, какой подарок сделала мне мать. Это шанс. Набрав в грудь воздуха, я иду к ней на кухню, собираясь убеждать и уговаривать, и обнаруживаю, что она подкладывает щепки в огонь, а у очага лежит целый штабель дров. Она смотрит на меня. И в ее глазах нет пустоты. Мама вытирает руки передником, указывает на открытое кухонное окно и бросает только одно слово.
Одно прекрасное, решительное слово.
– Иди.
Защелкнув пряжки на башмаках, я выбираюсь в окно, обхожу дом сзади, оттуда перебегаю за маленький взгорок. Здесь меня точно нельзя увидеть от колоды для рубки дров во дворе. Мысленно я пробегаю по улицам деревни, отмечая север, юг, восток и запад и все, что между ними.
Моя мать, наверное, черпает уверенность в хлебной опаре, ну, а я ищу ее в ходьбе и беге. В движении. Вот уже три года, как мне не сидится на месте.
Ступая по пустоши своими тяжелыми башмаками, я размышляю о музыке, которая сплетается над этими холмами по ночам. Взрослые, кажется, ничего не замечают, а если и замечают, нам не говорят. Но Рен слышит ее ясно, да и я слышу что-то такое, но оно будто рассыпается, не давая мне времени почувствовать, разобраться. Почему?
Я добираюсь до площади, где царит странная тишина. Всего пару дней назад площадь была наводнена жителями деревни, но сейчас здесь никого нет, только полоса мощеной земли да низкие каменные стены.