Потом вернулась Ведьма с полными руками травы и ягод, и прочего, что любят собирать ведьмы. Ее дом был весь в огне, а любимый сад вытоптан и выжжен. Саму ее поджидали охотники. «Убийца, убийца», – кричали они, – в этом месте голос у Магды начинает дрожать, а я вздрагиваю. – И охотники бросились на Ближнюю Ведьму, как стая воронов. Она звала деревья, но тем мешали корни, они не смогли спасти ее. Она звала траву, но трава мала и слаба и не смогла спасти ее.
Ливень хлещет по каменным стенам домика, и Дреска, похоже, одним ухом слушает рассказ сестры, а другим голос бури. Коул забился в угол и ничего не говорит, он сжал зубы, а глаза смотрят в никуда.
– Наконец, Ближняя Ведьма воззвала к самой земле. Но было слишком поздно, и даже земля уже не могла спасти ее, – Магда делает большой и долгий глоток из чашки. – По крайней мере, так сказывают, милая.
Я ясно представляю себе все, о чем она рассказала, только перед моим мысленным взором о помощи взывает не ведьма. А Коул. Меня пробирает дрожь.
– Бог ты мой, Магда, ну и сказки ты рассказываешь, – вздыхает Дреска, не сходя со своего места у подоконника. Сказав это, она отворачивается, не переставая что-то перебирать руками – то переставит горшок, то отпихнет клюкой листья, случайно упавшие на пол.
Магда глядит на меня.
– Убили ведьму, три охотника ее убили.
– Три охотника? – переспрашиваю я. – Те самые, что вошли в первый Совет? Они назвали себя защитниками деревни…
Дреска коротко кивает.
– Тогда-то не было никакого Совета, просто три молодых охотника. Но это они, да. Мужчины, вроде твоего дядя, вроде этого Бо. Охотники взяли тело ведьмы и снесли в пустоши, далеко-далеко отсюда, и закопали поглубже.
– Но земля похожа на кожу, нарастает слоями, – шепчу я, вспомнив бессмысленное бормотание Магды в саду. Старуха кивает.
– То, что сверху, шелушится и разрушается. И, рано или поздно, открывается то, что было спрятано в глубине, – говорит она и добавляет: – Если, конечно, ей хватит злости. И хватит силы. Уж очень это была неправильная смерть для такой могущественной ведьмы.
– С годами ее тело росло и росло, пока, наконец, не дотянулось до поверхности и не выбралось наружу, – мрачно бросает Дреска. – И уж теперь-то пустошь может защитить свою ведьму. – И помолчав, невесело добавляет: – Так нам кажется.
И снова сестрицы начинают говорить, как у них заведено: их слова переплетаются друг с другом.
– Она выкопалась и выбралась на пустошь, – говорил Дреска.
– Теперь ее кожа и впрямь сплетена из торфяной травы, – прибавляет Магда.
– Теперь кровь у нее из торфяных болот.