– Простите, молодой человек… – тихое покашливание. – Вы ведь наш гость снизу? Не сочтите за назойливость, просто здесь не бывает новостей. Только что во внутреннюю сеть вывесили сообщение о вас и о предложении, которое вам навязали.
Я кивнул рассеянно. «Старайся не выделяться: в профиль, анфас; порой просто не мой лица. И когда пилой режут горло собаке, не морщись».
От вида обреченной станции Бродский, зараза, лез на ум. Я даже не думал, не дышал, а блевал им, уж извините за грубость.
Как мне не выделяться? В чистом сюртуке, с наетыми щеками на сытом лице?
– Скажите, как там Литвиния?
Я посмотрел на него. Сказал просто:
– Как обычно. Со всеми дружат. Ни под кого не прогибаются. С Империей в союзе.
– Это хорошо, что не прогибаются…
Помолчали.
– Тяжело? – спросил я. – Кажется, эти жилища появились недавно.
– Как раз давно. Их расконсервировали, когда третий сектор отказал, – пожал плечами господин. – Пожалуй, что тяжело. Я помню, как осваивались на станции. Был мальчишкой, конечно. И, похоже, увижу, как поселению придёт конец.
– Вы же литвин? Почему не отправиться на родину? Не любите имперцев – ну так Литвиния не под ними.
– Литвиния… Когда-то она звалась иначе. Неважно. Это пока она не под ними. Здесь теперь моя страна. Я, может, и литвин, а внуки – новогалицийцы.
– Не совсем понимаю. В каком смысле «пока не под ними»? Вы думаете, Империя нападет на союзника?
– Ничего я не думаю. Мой далекий предок был вздернут на суку, потому что отказывал трем иностранным государствам в праве поделить его родину на куски. Его внук лишился шляхетства: не сыскался Гербовник с именем рода. В те времена вообще книги с именами тех, кто имел наглость говорить на родном языке, терялись очень легко. Его внук был замучен русскими в ГУЛАГе, когда Империю звали чуть иначе. Смею заметить, теми, кого он встречал как союзников. Его потомок не вылезал из камер в две тысячи сороковых, когда у власти были большие друзья России – за герб Пагоня и опять-таки язык. Скажите, мне ли быть своим в стране-союзнике Империи? Империи ли видеть меня в стане союзников?..
Я достал сигарету. Он трубку. Неловкое молчание. Что я мог ему ответить, человеку, которого отделяла от меня река крови?
Что ляхи знатно погуляли на Руси в семнадцатом веке? Так он только согласится, добавив еще одну причину в список раздоров.
– Сейчас в Литвинии герб – Пагоня, и государственный язык – ваш, наравне с русским. Вы считаете соотечественников предателями за союз с Империей? – спросил я наконец.
– Нет, конечно же. Но их путь – не мой.
– Вы упоминали предложение, которое передали со мной… Что думаете о нем? Если в сети изложили суть, конечно.