Сейлор недружелюбно глянул на Марию, потом на Веронику. Нижняя губа у него косо отвисла, в углу рта собрался комок белой слизи. Губы слабо зашевелились, раздался еле слышный влажный звук.
— Меня зовут Вера Нильсон, — сказала Вероника.
Странно было выговаривать это имя. Еще бы. Ее ведь давно уже зовут по-другому.
— Дочка Эббе и Магдалены, — прибавила она: Сейлор никак не показал, что узнает ее. — Из Баккагордена. Вы дружили с моим отцом.
Название хутора заставило старика приподнять голову. В глазах у него зажегся огонек, но Сейлор продолжал молчать. Его взгляд блуждал между нею и медсестрой. Вероника повернулась к Марии, давая понять, что справится сама, но та истолковала все неправильно.
— Я же говорила — у Челля-Оке деменция. От него не так много осталось. Он то здесь, то там.
— Ясно. — Вероника упорно смотрела на Марию; та наконец разобрала ее намек.
— Ну, мне надо идти, ты наверняка сама тут управишься. — В голосе медсестры слышалось легкое недовольство. Ей как будто хотелось задержаться еще на минутку. — Челль-Оке иногда бывает немножко шумным и распускает язык, но это не опасно. Если что — позвони в колокольчик. И имей в виду: мы скоро заберем его, повезем кормить.
Вероника подождала, пока затихнет стук сандалий-«биркенштоков» Марии, подтащила стул и села рядом с Сейлором. От него слабо пахло мочой и чем-то сладковатым — Веронике совсем не хотелось знать, чем именно.
— Вы дружили с Томми Роотом, — приступила она к делу, даже не пытаясь завести для начала светскую беседу. Глаза Сейлора сузились.
— Ты дочка Аронсона, — наполовину прошипел, наполовину пробормотал он.
— Племянница, — поправила она. — Харальд — мой дядя.
— Сука сраная, — сказал Сейлор. Потом обратил взгляд внутрь себя, и злое выражение исчезло с его лица. Старческие пальцы перебирали плед.
— У вас с Томми были общие дела. Охота, — напомнила Вероника.
Последнее слово заставило Сейлора заерзать. К нему вернулась злость.
— Насрать. На всех. Любопытные сволочи. Ничего не скажу. Наше дело. Мое и Томми. Аронсон — сраная сука.
— Так вы с Томми не любили моего дядю?
Старик поднял на нее глаза.
— Аронсон сраная сука.
— Да, вы уже говорили.
Вероника посидела, ожидая продолжения, но Сейлор упрямо сжал губы. Вероника сделала новый заход.
— Вы с Томми охотились вместе в Северном лесу, да? Хотя это были угодья моего дяди.
Сейлор подался вперед, ухмыльнулся.
— Может быть. Может быть. Томми. Может, лес, может… — Взгляд снова потух, пальцы стали что-то искать на пледе.
Вероника вздохнула. Разговаривать со стариком было невозможно, совершенно бессмысленно. Чего она ожидала от этого визита? Что Сейлор объяснит ей, кто прошмыгнул в отцовский сад или положил камень на мамину могилу? Это он-то, который может передвигаться только от своей комнаты до столовой и обратно?