— Нет.
Он знал, что это неправда, что жена солгала, чтобы он не чувствовал себя виноватым. Ей завтра утром рано вставать. Монсон почувствовал, как она повернулась к нему, и вытянул руку, чтобы она положила голову ему на плечо.
— Это из-за Веры Нильсон? — спросила Малин.
— Вероника, — пробормотал он.
— Что?
— Ее теперь зовут Вероника Линд. Вероника, не Вера.
— Да, ты же говорил. Как думаешь, почему она сменила имя?
Он погладил Малин по спине.
— Не знаю. Может, хотела сбежать от прошлого.
— Но больше не хочет.
— Похоже на то.
— Как по-твоему, ее версия правдива? Ну, что Билли Нильсон жив?
— Если бы ты спросила меня несколько лет назад, я бы сказал «нет». Но я видел Веронику, выслушал ее рассказ — и теперь не знаю. А вдруг так и есть? Роот мог увезти Билли из поселка, оставить его у кого-нибудь или сам о нем заботился. Но тогда возникает вопрос — почему? Почему он бросил свою собственную семью, чтобы заботиться о чужом ребенке?
Несколько секунд было тихо. Малин продолжала гладить его грудь. Монсону это нравилось, нравилось, что жена рядом.
— Что ты можешь сделать, Кристер? Что ты можешь сделать, чтобы помочь Веронике докопаться до правды?
— Пока не знаю. Может, попробовать выяснить, что произошло с женой и детьми Роота? Вдруг Томми дал знать о себе кому-то из них. Может, они знают что-то, что поможет нам двинуться дальше.
— Хорошо, — пробормотала Малин ему в ухо. — А теперь, когда ты пришел к этой мысли, давай поспим, а?
Моя любовь
Когда-то мне хотелось, чтобы лето, тепло и синее небо длились вечно. Потом мне страстно захотелось осени — наступит осень, и ты заберешь меня отсюда.
Как мне пришла в голову такая глупость — вообразить, будто у нас с тобой есть будущее? Здесь нет прохлады, нет милости — только вечные муки под безжалостным солнцем, а потом нас поглотят темнота и холод.
Я не могу больше хранить нашу тайну. Мы совершили ошибку, теперь я это знаю. Нас ждет расплата.