Стало душно, гром перекатывался где-то совсем близко. Скоро над ними разразится гроза. Сёрен-Торгаш и один из братьев Стрид потащили Веронику через двор. Она видела, как остальные заталкивают Исака в пикап. Его голова безвольно болталась, он еле двигался. Вероника услышала, как дядя Харальд сказал Патрику:
— Эббе вот-вот появится. А ему об этом знать незачем.
— С ней-то что делать? — спросил Сёрен.
Дядя Харальд бросил ему тяжелую связку ключей. Указал на коровник. Вероника не понимала, что происходит. Не понимала до тех пор, пока ее не втащили внутрь и не поволокли к той самой запертой двери — двери старой доильни.
— Нет! — Вероника уперлась ногами в пол. Страх придал ей столько сил, что двум мужчинам, крепко державшим ее, пришлось звать на подмогу дядю Харальда. Наконец ее все-таки втолкнули в темноту и заперли дверь.
Вероника ударилась обо что-то, полетела кувырком. Пол был ледяным, воздух — сырым и затхлым, как ей и помнилось. Паника заставила ее тут же вскочить. Вероника навалилась на дверь, со всей мочи заколотила в нее кулаком. Она кричала, пока не закашлялась. Спасти ее было некому. Она заперта здесь — совсем как в детстве. Заперта в темноте. Что-то коснулось ее босых ног — мягкое, как шерсть, и на пару секунд в голове у Вероники смешались все ее кошмары. Доильня, темнота, лисы; Вероника заорала так, что засаднило в горле.
Потом она бессильно опустилась на пол, привалившись спиной к двери. Тело сотрясалось от всхлипываний. Ее заперли здесь. И она оказалась в своих самых мрачных фантазиях.
Вероника постаралась собраться, дышать медленно.
Вдох
Выдох
Вдоох
Выыыдох
Еще никогда дыхание не давалось ей с таким трудом. На грани невозможного. Но через несколько минут паника немного улеглась. Все же доильня не опаснее старой шахты. Здесь нет ни воды, ни нескольких тонн земли и скал над головой. А рано или поздно кто-нибудь выпустит ее. Дядя Харальд, дядя Сёрен или еще кто-нибудь из тех мужчин.
Они ее заперли. Оставили в темноте, чтобы не мешалась под ногами. Решили, что она будет сидеть здесь, как хорошая девочка, и ждать, пока ее освободят. Потому что она Вера Нильсон, дочка Эббе и Магдалены, которая, хоть и задирает нос и вообще упертая, все равно делает, что скажут.
Вот уж дудки.
Вероника завертела головой, пытаясь сориентироваться. Сильно пахло резиной; Вероника вытянула руки и уперлась ими в предмет, о который споткнулась… ощупала шероховатую поверхность. Кажется, это стеллаж с зимними шинами для отцовской машины. Похожее на мех, что коснулось ее ноги, оказалось сущей ерундой — скомканной тряпкой.