Монсон ответил на ее улыбку.
— Больше ничего не помнишь?
— Нет. — Вера испытующе смотрела на него. Будто пыталась понять, куда ведут эти вопросы. — Почему вы об этом спрашиваете?
Монсон уже почти собрался ответить, когда заметил Эббе Нильсона — тот спустился с крыльца и быстро шел к нему. Слышал ли Эббе их разговор?
— Вера, вы с Маттиасом не поможете накрыть к ужину?
Девочка кивнула; в последний раз встревоженно глянув на Монсона, она убежала к брату.
Монсон пожал руку Эббе, ожидая, что тот пригласит его в дом. Но Нильсон просто стоял перед ним. Он выглядел еще хуже, чем в ночь, когда пропал Билли. Глаза в красных окружьях ввалились. Лицо одновременно бледное и загорелое. Клетчатая рубашка висит на опущенных плечах, штаны испачканы землей, словно он только что молился на коленях, просил господа о помощи. Монсон знал, что Нильсоны, как многие в округе, по воскресеньям ходят в церковь. Самому ему удалось привести туда Малин и мальчиков один-единственный раз, когда он пытался вписаться в сельскую общину. Потом все сошло на нет. Малин, с которой обычно бывало легко договориться, привыкла чтить день отдыха в халате и с большой чашкой чая — так она мужу и сказала. Вот почему его семья посещала церковь только на Рождество и Пасху. Но Монсона это не особенно заботило — он не был религиозным. Человеческие деяния занимали его куда больше, чем неисповедимые пути господни.
Однако Монсон мог без труда представить себе, как Эббе Нильсон опускается на колени, складывает руки, обращает взгляд к небесам и просит за своего маленького мальчика. Наверное, он делал бы то же самое, окажись он на месте Эббе.
Монсон кашлянул, пытаясь сосредоточиться. Он уже заготовил речь и, пока ехал, успел несколько раз отрепетировать ее.
— Завтра, — начал он, — я созываю пресс-конференцию. Точнее, главный полицейский лена[4] считает ее необходимой. Чертовы репортеры…
Он махнул рукой и слегка растянул рот в улыбке, однако ожидаемой поддержки не получил.
— Так или иначе… — Он сглотнул. — Я буду говорить, что мы пока сворачиваем поиски. Будем проверять другие версии.
— И какие же? — Голос Нильсона оказался мягче, чем он ожидал, и все же в нем ощущалось жало резкости.
Монсон отвел глаза. Оказывается, девочка с братом так и стояли в открытых воротах, наблюдали за ним. Слышали ли они его слова?
— Может, поговорим там? — Монсон махнул рукой в сторону дома. — Магдалене тоже стоило бы знать…
Эббе медленно покачал головой.
— Она отдыхает. Утром снова был врач.
— Понимаю, — сказал Монсон. Это объясняло, почему Эббе не пригласил его войти. Монсон слышал, что Магдалена Нильсон заперлась в спальне. Что она даже с кровати не может встать без посторонней помощи. Очевидно, это были не просто слухи.