— Пьяны и угрожали?! Черт возьми, ну и врун этот Аронсон. Он просто обозлился, что его в кои-то веки поставили на место. Весь поселок у них на поводке ходит, даже вот этот самый Монсон.
Монсон отвернулся, избегая взглядов присутствующих.
— Итак, вы подтверждаете, что были там. Что вы с Аронсоном поссорились.
Роот широким жестом указал на Монсона. Длинные сильные пальцы, загорелая рука, загорелое лицо.
— Мы с Монсоном уже обсудили эту тему. Еще на прошлой неделе. Хотя нет, подождите, не Монсон меня допрашивал, а кто-то из его марионеток. Сам он не решился.
Монсон стиснул зубы.
— Мы знаем, что вас уже допрашивали, — сказал Буре. — Но сейчас вопросы задаем мы. Вы были в доме Харальда Аронсона пятого октября прошлого года?
Роот поднял бровь, разыгрывая покорность.
— Ну да, был. Мы поругались. Эти черти выкупили Северный лес и без предупреждения аннулировали мою охотничью аренду. Заявили, что письменного договора нет, и не позволили мне охотиться даже для личных нужд, хотя я живу на краю леса. Дед когда-то был егерем в поместье. Мой отец имел право охотиться в лесу, а после него — я. Нам и не нужен был никакой договор. Мы по полгода живем благодаря лесу. Из леса я приношу еду своей семье, так что можете представить, как я, мать его, обозлился!
— Обозлились настолько, что той же ночью всадили пулю в машину Аронсона? — уточнил Буре.
Роот скрестил руки на груди и самоуверенно ухмыльнулся.
— Все уже расследовали. Пуля была не из моего оружия. Спросите вон Монсона, его люди постреляли из всех моих винтовок. Ни одна не соответствовала пуле. Дело же закрыто?
— Это правда, — буркнул Монсон, не успев сдержаться. Он знал, что подумали городские, увидел по их минам. Бестолковая деревенщина.
— Машина стояла во дворе, — сказал Буре, — выстрел произведен с близкого расстояния и с использованием глушителя. Оружие браконьеров.
Улыбка Роота стала шире, глаза сверкнули.
— Насчет этого я не в курсе.
— Значит, вы не браконьерствуете в Северном лесу? Вы и ваш приятель-моряк Челль-Оке Ульсон. По прозвищу Сейлор.
— Вы, горожане, не понимаете, как у нас здесь заведено. — Роот театрально вздохнул.
Оба городских промолчали. Роот перегнулся через стол.
— Значит так. Харальд злится, что я на своей стороне Северного леса стреляю оленей, которых он задумал продавать датским охотникам за трофеями. Я, мать его, охочусь в своих полях где хочу, и в первую очередь — на зверей, которые травят мои посевы! На чьей земле дичь убита, тому она и принадлежит. Все знают, что я прав, но никто и пикнуть не смеет, потому что местные трусы боятся поссориться с Аронсоном.