До замаскированной в лесу повозки шли долго. Когда вышли к поляне, где произошел бой с немецкими танкистами, солнце уже высушило утреннюю росу и стало припекать не на шутку.
Лошадь издали почуяла приближение хозяина и подала голос. Ориентируясь на лошадиное ржанье, Митрофаныч не осторожничал и напрямую, с треском проламывался сквозь кустарник. Васин едва поспевал за ним, досадуя на поднятый шум. Было видно, что Митрофаныч обрадовался обретенному вновь музейному имуществу. Он суетливо осмотрел содержимое повозки и сунул во влажные губы лошади кусок рафинада.
– Все на месте, – сказал он Васину, – ничего не пропало.
– Если все в порядке, – ответил тот, – чуток передохнем – и обратно.
Васин присел на травянистый бугорок и достал кисет. Скрутив по самокрутке, они задымили. Между тем даже через густые кроны деревьев чувствовался жар солнца, и когда, передохнув, сержант встал, то ощутил, как по спине под гимнастеркой поползли струйки пота. Приближаясь к шоссе, Васин услышал характерный стук колес повозки по твердому полотну дороги и замедлил шаг.
– Стой! – повернулся он к Митрофанычу. – Придержи коня!
Митрофаныч натянул вожжи и накинул их на ближайший сук дерева.
– Пошли, глянем, – прошептал сержант, – как бы не немцы.
Осторожно пробравшись поближе к дороге, сержант лег на траву и пополз. Митрофаныч пополз следом. Наконец они приблизились к кювету, и сержант выглянул из придорожного подлеска. На шоссе действительно были немцы. Тесной группой численностью примерно в два отделения они ехали на велосипедах в сторону Могилева. Над раскаленным полотном дороги уже дрожало знойное марево, и немцы ехали в одних трусах. Только сапоги на ногах и автоматы на голых шеях. Следом быстро катилась армейская пароконка. Две лошади бойко тащили повозку с солдатским скарбом. На повозке боком пристроился пожилой усатый старшина. Он был в полной красноармейской форме с вожжами в руках. Васин узнал в коноводе одного из ездовых санитарного обоза и помрачнел.
– Накрылся наш обоз, – прошептал он Митрофанычу и подтянул поближе автомат.
– Что делать будем? – Митрофаныч вопросительно посмотрел на сержанта. Рядом с ним лежал немецкий карабин, которым его вооружил Титоренко, отправляя за повозкой. Митрофаныч подтянул карабин поближе.
– Стрелять-то хоть можете? – кивнув на оружие, спросил Васин.
– Действительную служил, – усмехнулся Митрофаныч, – а там, известно, – он похлопал ладонью по затвору карабина, – несколько лет подряд каждый день – стебель, гребень, рукоятка. Штыком вперед коли! Прикладом назад бей! А стрельба – это уж непременно. Так что не беспокойтесь.