По радио и ТВ раздавалось: мы уже удовлетворили спрос на еврейские надгробия. Слегка повыдохлись…
А человеческий ум – тогда и ум, когда критичен.
Пришли с повинной «Хамас», «Исламский джихад», «Мусульманские братья»…
И у всех новые пожелания для нас. Напутствия.
И дельные советы: как прожить до ста двадцати.
– Ну зачем еще одно палестинское государство? – рыдал Арафат. – Хашемитское королевство Иордания состоит на семьдесят процентов из моих соотечественников! И король Хуссейн наверняка найдет и мне подходящее местечко…
Из Египта, Сирии, Саудовской Аравии, Ирана, Ирака, Ливии обратились к Председателю Автономии:
– Дорогой раис… Отпусти народ свой в просторные земли наши. У израильтян такая теснотища – нервы не выдерживают! Будем в стороне от их Неба и их Бога!
Гляжу на них и удивляюсь: сколько во мне проворного злопамятства! И имена всплывают. И даты. И события…
Но удержусь. Нас давили нетерпимостью, и мы давили непримиримостью, и захотелось поблажки – себе и другим.
И, переполненный радостным всепрощением, удивляюсь:
– Кто старое помянет…
Точно получил от ангела щелчок по носу и от этого щелчка забыл все, что помнил. Теперь будем раскланиваться при встречах…
И стало так тихо. Тише всякой тишины. Только канарейки выводили свои рулады. И мимо проносились бабочки с огромными крыльями, раскрашенными во все цвета радуги…
Неужто свершилось? Или еврейские языки завязались? А может, наоборот, только развязались…
– И почему это, родной, получаешь гонорар меньший, чем я предполагал?! Я себе этого не позволял и прожил ярко и интересно. Что? Совсем не получаешь?! Бери мой! Говорю – бери! Вместе с новой книгой: «Самому любимому другу, самую любимую книгу от самого любимого автора».
Вот вам и царство небесное! Живу как в раю.
Не живу – блаженствую…
Крупные и горячие слезы падают на мою руку. Счастье, что ветер, остужает их, иначе прожгли бы ладонь.
– Значит, это возможно – жить в любви и согласии. Сейчас крикну: «Шма, Исраэль! – Слушай, Израиль! Ашкеназы и сефарды, религиозные и светские, левые и правые…»
И все тут же грохнутся без чувств.
Я раскидываю руки и пытаюсь взлететь. И остаюсь на месте. А что, если в раю крылья обрезают? Чтобы не соблазниться земной твердью…
Оглядываюсь. И снова вижу какой-то странный белокаменный город, купающийся в лучах закатного солнца, быть может, небесный Иерусалим…
– Все мы – сестры печали, – говорит друг, пытаясь надеть на меня женскую шляпку с вуалью.
И глаз его как-то нервно подергивается. И я про себя отмечаю: нервный народ!
Как говаривал известный парикмахер Моргулис в Центральном доме литераторов в Москве: «В войне главное не пушки и не самолеты, и даже не слова – то есть не идеология, не агитация и не пропаганда. Главное – выжить…»