– Бесэдер.
– О’кей?
– О’кей.
«Пожалуйста, – думаю я, – вот и завязка романа, и кульминация: «Бесэдер? Бесэдер. О’кей? О’кей».
Можно, конечно, разбавить лирическими отступлениями типа:
– Что слышно?
– Как здоровье?
– Как дела?
Но заканчивать все равно придется: «Бесэдер? Бесэдер. О’кей? О’кей…»
Может быть, прямо так и отнести в типографию. Чем не книга? Расходы минимальные. Разве что на обложку, на художника и корректора. Поди знай, как пишется это чертово слово «бесэдер», что писать после «бет» – «алеф» или сразу «рейш»?
Черт шепчет:
– Не пиши, не пиши, не пиши. Главное – вовремя поставить точку. Бесэдер? Набросится критика. Обвинят в американизации, натурализме, искажении национального начала. Не пиши… Бесэдер?
Минуту подумав, облегченно вздыхаю:
– Бесэдер.
– О’кей?
– О’кей…
Экран светится без единой буквы. Тошнота подкатывает к горлу.
– Пиши, пиши, пиши, – шепчет ангел. – Булгаков писал и добился. Знал, что роман никогда не опубликуют, но писал. И вот, пожалуйста: «Рукописи не горят!» Пиши. Появится спонсор из этих самых «новых русских евреев» и скажет: «Открой ящик письменного стола. Я – плачу…» А у тебя – торичеллиева пустота… Умоляю тебя, пиши, пиши, пиши. Бесэдер?
– Бесэдер, – вяло отвечаю я, пожалев, что не выключил компьютер но в конце концов, должен же кто-то быть оптимистом? Вот ведь кричал же Петя Трофимов свои странные слова: «Вся Россия наш сад! Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных мест!» Не для проформы прокричал же!
Сейчас же начну искать лицо среди хаоса. Свет среди тьмы.
Лицо является сразу, как глаз циклопа. И в нем что-то нервное: «Нет ответа, нет ответа…»
Теперь надо искать свет.
Отрываюсь от компьютера и начинаю читать все, что попадается под руку: старые газеты, календари. Именно об этом будут говорить сегодня по любому из каналов ТВ.
– О’кей?
– Я же никогда не обманываю!
– Бесэдер, – доверчиво и удовлетворенно вздыхает ангел.
– Что такое искусство? – успокаиваю себя. – Набор запечатленных идиллий. И герой лелеет их в душе, не смея расстаться с ними. Может быть, придумать какую-нибудь идиллию? Про Царскосельский лицей, например. Чем не идиллия? Или про израильского Илюшу Обломова. Сейчас он мечтает открыть антикварную лавку, еще одну русскую газету, массажный кабинет.
И вдобавок – торговать русским квасом. Без идиллии нет счастья в полном смысле. Нет мечты, нет нации.
Дон Кихот – мечтатель.
В псалмах Давида – идиллия.
Нагорная проповедь – идиллия…
Идиллия смывает все суетные вопросы, ибо в ней есть животворная сила: Новый Ближний Восток… Советский человек – строитель сионизма…