Финита опустила руку в карман, приготовив клинок. Однако Нола на полпути остановилась перед толстяком, чуть не удавившим поводком свою непоседливую собачонку.
– Что она сейчас делает? – спросил голос в трубке.
– Лезет в драку.
– Что? С кем?
– Неважно. Потом перезвоню, – сказала Финита и дала отбой.
Держа чашку в ладони, но не поднося ее к губам, индианка через толстое оконное стекло скосила глаза на улицу, где Нола вплотную придвинулась к толстяку.
«Резкая», – подумала Финита. Лезет на рожон, вдобавок не пытается даже оценить, с кем имеет дело. И ради чего?
Ради собаки? Неужели?
Финита это запомнила. Ей говорили, что Нола любит дисциплину, не поддается эмоциям, что и делало ее опасной противницей. А тут – живое доказательство, что ее можно легко вывести из равновесия. Такие моменты Финита не упускала из виду.
Споря с мужчиной, Нола глянула в сторону кафе. Глаза двух женщин, разделенных промежутком в шесть метров и оконным стеклом, на долю секунды встретились. Нола тут же отвернулась к хозяину собаки, сверля толстяка взглядом, пока до того не дошло, что просто так она не отступит.
Финита и эту подробность занесла в копилку памяти. Все считали Нолу Браун сумасбродкой, но если внимательно понаблюдать, то даже самые необузданные натуры можно заставить вести себя предсказуемо.
– Как вам кофе? – поинтересовался молодой бариста.
Симпатичный. Модная, оригинальная бородка. Если бы не работа, Финита его бы заарканила.
– Превосходный, – ответила она, притворно отхлебывая из чашки.
За окном кафе Нола шагала обратно к машине, подставив Фините спину.
* * *
– Вы похожи на смерть, – заметил человек по прозвищу Гудини.
– Так выглядит старость, – отозвался Великолепный Цезарь, поднимая железную дверь-шторку, за которой стоял посетитель – мужчина лет сорока с редеющими черными волосами. Он жевал резинку с такой яростью, словно это занятие считалось олимпийской дисциплиной. – А у вас какое оправдание?
– Для человека, видавшего Великую депрессию, у вас хорошо с юмором, – парировал Гудини. Он вошел внутрь, задвинул жвачку за щеку и белозубо улыбнулся. Улыбка была естественной, он пользовался ею, чтобы скрасить напряженное выражение на заостренном, как лисья морда, лице и недоверчивый взгляд карих глаз. – Нет, правда, у вас нездоровый вид.
– Ну да, посмотрю, какой у вас будет, когда всякий раз, чихая, вы будете ссать в штаны, – огрызнулся Цезарь и нажал кнопку, чтобы опустить шторку.
Гудини с фальшивым смехом потряс старику руку. Ему нравилось пикироваться с Цезарем. Чтобы человек в восемьдесят лет еще проявлял интерес к жизни, чувствовал бурление крови? Пока дверь опускалась, Гудини опять принялся жевать, как автомат, поглядывая назад, не привязался ли «хвост». Разговоры разговорами, однако верить Цезарю он не торопился.