Девочка с куклой ходила сзади него, напевая тоненьким голоском: "Кранц, плешивый до ушей, хоть подушечки пришей!"
-- Отстань, Люба! -- отмахнулся Кранц. -- Посмотрите-ка сюда, Наум Григорьевич!
Шихов неохотно оторвался от журнала.
-- Что? -- спросил он рассеянным тоном.
-- Посмотрите-ка, что это у ребёнка во рту? Видите, белый налёт!
У Кранца была страсть отыскивать самые невероятные болезни у кого попало. В диагностике их он отличался большим красноречием и в изобилии рассыпал направо и налево латинские термины и имена болезней. Он был фармацевт и в совершенстве помнил номенклатуру фармакопеи, вытвердив её ещё во время выучки. Терапию же он изучил потом на досуге. Его красноречивая уверенность в определении мнимых болезней была чрезвычайно заразительна и передавалась пациенту и его друзьям с первых же слов "доктора". И на этот раз Шихов тотчас же стал внимательнее присматриваться к ребёнку.
-- У него желудок засорён, -- громко сказал Кранц, -- наверное, у него запор. Вот посмотрите, с утра пелёнки чисты.
Но ребёнок, по-видимому, не доверял диагностике врача и вознамерился наглядно доказать её несостоятельность. Он сделал то же, что Фемистоклюс на руках у Чичикова и с равным успехом. Вслед за этим он залился оглушительным плачем, очевидно, считая, что ему кто-то нанёс нестерпимую обиду.
-- Ах, чёрт! Возьмите этого пострелёнка, -- кричал в отчаянии Кранц, -- что я теперь буду делать?
Марья Николаевна явилась с ворохом белья и снова приняла ребёнка на своё попечение, но он не унимался.
Он кричал, как будто его режут, захлёбываясь и закатываясь на такие долгие промежутки, что слушателям каждый раз начинало казаться, что он совсем задохнулся.
-- Где это Сара? -- сказал нетерпеливо Шихов. -- Чего она там копается?..
Высокая худая женщина отворила дверь в комнату. Перед тем как войти, она нагнулась к земле и подняла обеими руками широкий низкий подойник, наполненный молоком. Она не могла удержать его в одной руке и, чтобы отворить дверь, должна была предварительно поставить его на пол. Теперь она несла его перед собой, вытянув руки и тихо колебля локти на каждом шагу, наподобие рессор экипажа, поддерживающих кузов.
На лице её была написана стремительность. Было очевидно, что если бы не подойник, она влетела бы в комнату как буря и выхватила бы ребёнка из неопытных рук, не умевших справляться с ним. Но теперь она выступала мелкими и медленными шажками, боясь расплескать молоко.
Рыбковский поспешно спустил девочку на землю и сделал шаг вперёд навстречу новопришедшей, намереваясь принять из её рук подойник, но дети оказались быстрее его.