-- Народ покупает хлеб, -- кричал Рыбковский, -- низкие цены убыточны только для крупных производителей.
-- Чем он покупает? Трудом, -- возражал Ратинович, -- значит, он принадлежит к пролетариату.
-- Пролетариату дешёвый хлеб ещё нужнее, -- говорил Рыбковский.
-- Это статистическое воззрение, -- возражал Ратинович, -- низкие цены тормозят естественный ход движения...
-- Пусть тормозят, -- кричал Рыбковский. -- Легче будет перенести эпоху кризиса. Народное хозяйство не подготовлено... Пусть ему дадут время...
-- Низкие цены -- отсталость, -- выходил из себя Ратинович минуту спустя. -- Для страны не может быть выгодно, если её продукты плохо оцениваются рынком.
-- Что такое страна? -- спросил Рыбковский.
-- С экономической точки зрения страна -- это совокупность хозяйств.
-- Нет, страна -- это совокупность производителей и потребителей...
-- При дешёвом хлебе смертность меньше, -- возражал Рыбковский ещё минуту спустя, -- жизнь более обеспечена.
-- Но в менее культурных странах смертность вообще выше, -- возражал противник.
-- Зато и рождаемость выше!
-- Рождаемость нищих, -- возражал Ратинович.
Когда чаепитие окончилось, настала пора расходиться по домам. Вместе с последним глотком желтоватой воды, как будто иссякла струя общественности, соединявшая этих людей. Охота спорить пропала у самых задорных, и каждый внезапно почувствовал, что окружающие лица ему смертельно надоели, и что нужно вернуться к своим домашним пенатам. В этом фантастическом углу было слишком тесно для того, чтобы центробежная сила по временам не давала себя чувствовать, явственно перевешивая центростремительную.
Беккер тоже ушёл вслед за другими. Собственно говоря, его дежурство должно было окончиться только утром, но Броцкий, не участвовавший в стирке белья, чувствовал некоторое угрызение совести и предложил заменить его в эту ночь. Вдвоём они составляли настоящую женскую "прислугу" и весьма действительно помогали Саре Борисовне нести бремя ухода за её хозяйством и детьми. Беккер специализировался в стирке белья и мытье полов. Броцкий, напротив, с особенным старанием укладывал детей в постель, просыпался ночью на их крик, удовлетворял их просьбы и вообще заменял няньку, а в случае надобности и сиделку, хотя, замечательный факт, днём он избегал возиться с детьми, и дети даже не любили ластиться к нему.
Рыбковский куда-то исчез. В периоды человеконенавистнического настроения он избегал четырёх стен жилища, которое ему приходилось делить с другим человеческим существом, и предпочитал проводить их под открытым небом в лесу или на берегу реки.