Оставив кавалергардов и гвардейцев охранки за дверями, дабы совсем уж не смущать преступника и потерпевшего, мы дружно ввалились в спальню Таро. Картина, представшая перед нашими глазами, была достойна… ну как минимум использования её в какой-нибудь второсортной комедийной постановке, в заштатном разъездном балагане.
Всё свидетельствовало о свершившимся здесь недавно, ужасном преступлении. И развороченная, перевёрнутая, разворошённая кровать с взбитым одеялом и раскиданными подушками, в центре которой, замотавшись в простыню сидела насильница, удивлённо хлопая чуть раскосыми глазищами.
Раскиданные по полу мужские и женские предметы гардероба, местами даже порванные. Перевёрнутый чайный столик и разбитое фарфоровое блюдо с фруктами, раскатившимися по всей комнате.
Ну и, конечно же, несчастная жертва, что обхватив обнажённые плечи, сидела поджав колени к груди спиной к нам, в самом дальнем и тёмном углу, периодически вздрагивая от беззвучных рыданий, сверкая голым молочно-белым задом.
— М-да… картина в общих чертах — ясна… — сурово кивнул я. — Что ж, факт преступления, на мой взгляд, налицо! В данной комнате, без сомнений было совершено злостное деяние и последствия его, должны непременно соответствовать духу и букве закона нашей страны! Сто скажешь сестра? Какое наказание предусмотрено у нас для насильника?
— Вот зачем над ними издеваться? — тихо прошипела мне супруга, легонько ущипнув меня за руку. — Посмеялись и ладно…
— Так надо… — так же тихо буркнул я.
— А? Но меня не… — всё ещё ничего не понимая, восточная танцовщица уставилась на меня.
— Обвиняемая! — грозно произнёс я, нахмурив брови. — Вам пока что слова не давали!
— Обвиняемая? — удивлённо ахнула девушка широко распахнув глаза.
— Да! В соответствии с показанием свидетеля, — уверенно кивнул я, хлопнув по спине Сабера, я чуть подтолкнул его вперёд. — По его словам, Леди именующая себя Изиллиийя, снасильничала над вьюношей Сером именующимся Гербертом находящимся в тот момент в состоянии душевного расстройства, что и было сообщено вышестоящей инстанции, то бишь мне.
Всхлипы из тёмного угла резко оборвались и наш геройствующий японец, слегка повернул к нам голову, явив свету покрасневшие глаза и припухший нос.
— Но я не думала… Я, не хотела, точнее, я только хотела помочь! Герберту было так плохо, вот я и… — залепетала танцовщица, стремительно бледнея, а в её речи, резко прорезался сильный юго-восточный акцент. — Я… я…
Соскочив с кровати и запутавшись в простыне, девушка едва ли не кубарем оказалась на полу и, распростёршись передо мной ниц, сквозь всхлипы, явно предвещающие большие слёзы, взмолилась.