— Это невозможно. — прошептала Рамия. В голосе появились умоляющие интонации. — Я старшая дочь, моя родовая фамилия Ялвин…я родилась в поместье радом с руинами твоего дома, который был разрушен волной…
Я нетерпеливо дернул головой.
— Все это не имеет значения. Не знаю, от кого тебя нагуляла мать, но это точно были не Ялвин. Но дочь…это ведь она тогда влезла в мой дом? Сила у нее, но если ты никак не относишься к моему роду, то каким образом может относиться она? Если вас действительно трое?
Внезапная мысль заставила меня остановиться.
— А не дочь ли это твоего непутевого брата? — я вгляделся в заострившиеся черты. Глаза женщины метались по комнате, не останавливаясь ни на чем, нижняя губа мелко подрагивала. Только истерик мне не хватало.
— Нет. — ломким от приближающихся слез голосом отозвалась Рамия. Узкая рука взлетела к губам. — Она не моя дочь.
Я поморщился и сел на лавку. В висках пульсировало, предрекая мучительную и долгую головную боль. Теперь еще разбирайся в постельных тайнах.
— Итак? — поторопил я свою собеседницу. Она смотрела словно внутрь себя, глаза были неподвижны, как стеклянные. Не глядя на меня, леди сунула руку в карман и вытащила небольшой стеклянный шар. Сжав его в ладони, что-то прошептала, и шар начал наливаться густой синевой. Я с любопытством наблюдал за ней.
Синеватые чернильные вихри покружились в стеклянной сфере еще пару секунд и осели на дно. Спустя секунду шар налился равномерной синевой и засиял. Рамия вложила шар в мою ладонь.
— Что я должен делать? — уточнил я, разглядывая гипнотизирующую синеву в глубине шара. Шары подобные я видел, но сталкиваться не доводилось, а уж во время моего первого существования ничего подобного еще не было.
— Просто…смотри внутрь.
Не успела отзвучать ее фраза, как синева выплеснулась из шара и накрыла меня с головой.
Меня окружали тяжелые, пыльные портьеры. Синеватая ворсистая ткань словно высасывала воздух, но я не мог вылезти, одновременно находясь в чужом теле и не имея возможности повлиять на происходящее.
Все вокруг иногда слегка плыло и подрагивало, напоминая, что это всего лишь чужая непрочная память. За пределами портьер стояла густая тьма, только впереди сиял коридор.
Коридор света выхватывал темную полосу паркета и полуоткрытую тяжелую дверь, за которой чудилось какое-то движение. Послышался тихий смех. Я-Рамия выбрался из плена тяжелой ткани и крадучись подобрался поближе.
Это была спальня в нежных зеленоватых тонах. На широкой постели с балдахином полулежал молодой человек в узнаваемых сиреневых одеждах. Светлые локоны собраны в небрежный хвост, яркие карие глаза смотрели на что-то за пределами обзора с усмешкой и нежностью.