Я онемела.
— Разберете — и свободны. — снова кивнув в сторону бумажных завалов, Сэнай скрылся в кабинете.
— Ничего не понимаю. — одними губами обозначила я Мику. Тот неопределенно пожал плечами, морщась при виде предстоящих объемов работы. Светлая челка уныло поникла.
— Ладно, вряд ли за ночь что-то изменится. — наконец проговорил он. — Постараемся за ночь все это переделать, а к утру пойдем на поиски…
— Поползем. — уточнила я, подтягивая стул.
Интересно, Сэнай настолько взбесился, что решил не узнавать язык жестов? Или просто знает не все вариации?
Голова уныло затрещала, намекая, что предел ее способностей уже совсем близко и при таком варварском использовании она лопнет, не выдержав суровых испытаний.
— Я забыла, когда последний раз ела. — вырвался у меня душераздирающий стон. — Что за жизнь…
Мик деловито зашуршал бумажками, но согласно вздохнул.
За полчаса до рассвета все бумаги были рассортированы, снабжены пометками и разложены по местам, Мик лежал лицом в стол, я бессильно свисала со стула.
— Надо позвать этого… — вяло пробормотал северянин, медленно прикрывая глаза воспаленными, припухшими веками.
Я издала некий нечленораздельный согласный возглас, перешедший в зевок, однако со стульев никто даже не попытался встать.
До сонного мозга даже не сразу дошло, что уже с минуту слух раздражает какой-то занудный звук. Шуршание пополам со скрежетом, что ли?
— Крысы? — уточнил Мик, поднимая голову. Лицо приобрело сначала задумчивое выражение, потом сосредоточенное.
Звук нарастал. Я выпрямилась на стуле, пытаясь понять, откуда он исходит.
— С улицы? — неуверенно предположила я. Жутковатый шум нервировал настолько, что даже усталость отошла на второй план.
Мик как-то дико повел глазами, выскочил из-за стола и рванул к выходу. Я, отстав на какие-то доли секунды, выскочила за ним.
Лестницы, двери, коридоры — все слилось в сплошной сероватый фон в предрассветном сумраке; едва переставляя ноги, я вывалилась из дверей и замерла.
Здание управления стояло на небольшом возвышении посреди большого сада. С каждой из сторон в ограждении есть ворота, ночью закрыты все, кроме основного, выводящего прямо на Управление.
Виднеющиеся справа и слева створки были снесены вместе с кусками ограды и втоптаны в грязь. Падал снег, превращая мерзлую землю в месиво. Сквозь все три — подозреваю, что все четыре, но четвертых ворот отсюда не увидишь — на территорию вползала бесконечная лента, издающая шаркающие звуки.
Череда людей без начала и конца, идущих так плотно, что шагать можно было только синхронно; носы упирались в затылки впереди идущих, плечи были сведены. Глаз не было видно, но монотонное, слаженное движение завораживало, заставляло воспринимать их не как отдельных людей, а как единый, неведомый организм, который только в таком состоянии и способен существовать.