В темноте отраженным светом блеснули лиловые глаза. В ушах шумело все сильнее, зубы отбивали мелкую дробь.
— Мик, я на обрыве, напротив…напротив домов, забыла улицу. — сбивчиво зашептала я, почти не слыша собственного голоса. — Внизу, возле воды.
Пушистик отозвался знакомым голосом, но смысл сказанного уже не смог пробраться в мою многострадальную голову, и я закрыла глаза, зарывшись носом в колючую гальку.
Плотное колючее одеяло кололо подбородок. Окружающая обстановка, в особенности температура и нечто мягкое подо мной намекало, что я уже не возле воды, а в каком-то намного более приятном месте.
Я сидела на диване посреди темноватой, но уютной небольшой комнаты. Большое окно было занавешено плотными шторами, в углу притаился осветительный шар, разгоняющий сумрак голубоватым светом. Посередине бежевого пушистого ковра валялся мой одинокий, насквозь промокший сапог, из-под которого медленно растекалось темное пятно. Припомнив ледяную воду, я поглубже залезла в чудесное теплое одеяло и решила не вылезать ни под каким предлогом.
Справа возникло некое движение, сопровождающееся очень, очень осуждающим сопением. Я вздохнула и завернулась с головой.
— Спасибо. — не очень внятно пробормотала я из-под слоев укутывающей меня шерсти.
Сопение приблизилось и сменилось тяжелым вздохом.
— Ну и какого ты там делала? — голос у Мика был донельзя замученный. Уши мгновенно заполыхали от стыда. В самом деле, сколько можно лезть куда ни попадя без него, а потом надеяться, что блондин в очередной раз бросит все свои дела и кинется меня спасать.
— Я свинья. — сообщила я категорично и высунула голову из кокона. Влажные пряди прилипли к щекам. — Ты вообще не обязан меня спасать, я просто, ну, случайно именно тебя вызвала. Да.
— Ага. Я так и понял. — отозвался Мик и сунул мне под нос кружку с чем-то горячим и пахнущим травой и медом. — Пей давай, горе.
Я осторожно отхлебнула неведомого варева и притихла — ледяной комок внутри, в районе груди, начал стремительно таять.
Правда, таял он с последствиями — остатки этой ледяной глыбы хлынули наружу потоками слез. Кружка заплясала в пальцах — краем глаза я заметила, насколько они белые, с траурной синевой вокруг ногтей.
Мик отобрал опасно трясущуюся жидкость и сел на ковер, заглядывая мне в лицо.
У меня же нос распух, а то еще и сопли потекли, в панике подумала я и опять влезла в кокон, как черепаха в панцирь. Однако края одеяла внезапно поползли вниз, явив мне совсем уж сердитое длинноносое лицо.
— Ревешь? — осведомился Мик сурово.
— Реву. — согласилась я и вытерла нос рукавом.