— Давид Ороско, — сказал незнакомец, протягивая руку.
— Что вам угодно? — спросил Габриэль и пригласил его зайти.
Этим утром Габриэлю позвонил Гарсиа, сообщил, что должен с ним поговорить по «очень важному» делу. «По-моему, — сказал Гарсиа, — тебя тоже взяли на заметку. В любую минуту молодцы из госбезопасности могут явиться и забрать тебя». На что Габриэль только ответил: «Не паникуйте, Гарсиа».
— Вы меня не помните? — спросил человек в оливковой форме.
Габриэль напряг память, стараясь вспомнить, но это ему не удалось.
— Не помните? А 1961 год? Кампания по ликвидации неграмотности? Теперь вспоминаете?
— А! — воскликнул Габриэль. Да, да, он вспомнил. Но те времена казались ему теперь бесконечно далекими.
— Говорите, пожалуйста, чем могу служить, — сказал Габриэль, сам дивясь своей искренней сердечности.
— Видите ли, я знаю, что вы близкий друг Луисы Лоренте. Так ведь? Ну вот, а я… я был ее мужем.
— Стало быть, вы…
— Отец Хорхе, совершенно верно.
«Странно, — подумал Габриэль, — но у меня по отношению к этому человеку какое-то чувство вины».
— Я говорил с Хорхе. Теперь, когда он освободился от влияния отчима, мне удалось его переубедить. После того случая мальчик очень переменился. К счастью, я могу сам о нем позаботиться. Понимаете? Но Луиса возражает, она, кажется, собирается уехать. Вы об этом знаете?
— И что я могу сделать?
— Я хотел бы, чтобы вы с ней поговорили. Мальчику здесь хорошо, он дышит здесь воздухом подлинной свободы, и я не позволю, чтобы она тащила его за собой. Скажите ей, что тут я буду непреклонен. Вы окажете мне эту услугу?
— Я… Ну конечно. Я не забуду, я думаю, что… Но разумеется, я это сделаю.
— Ничего иного от вас не ожидал. Я, знаете, был уверен, что вы мне не откажете.
Габриэль проводил человека в оливковой форме до двери. Прощаясь, тот остановился и сказал:
— И помните, если когда-нибудь я вам понадоблюсь, приходите.
— Хорошо, спасибо.
МОРЕ
Подул ветер с северо-востока. В лодке все молчали, слышался только шум морских волн, нечто нереальное, чего не увидишь, не пощупаешь. Теперь сумерки скрывали все — не видно было ни людей, ни волн.
— Это ветер с моря на сушу, — сказал рыбак, принюхиваясь, как животное, к воздуху и как бы чуя предвестие беды.
— Что ты сказал? — переспросил верзила, и в его голосе прозвучали презрение и злоба.
— Ветер с моря на сушу, — повторил рыбак.
Они знали, что вокруг них все в движении, но в движении скрытом, потайном, — где-то в воде двигались тысячи существ, которых они не видели, не могли ни увидеть, ни вообразить. Рыбак стоял лицом навстречу ветру, словно бросая кому-то вызов.