В один июльский день тридцать шестого года — жара стояла сухая, духотища невозможная — я отправил Хосефу в Бильбао вечерним поездом. Зачем же ей оставаться в Мадриде? Что я, последний эгоист, чтобы держать ее при себе! Война уже шла вовсю, и Хосефа, как и многие другие, волновалась за своих родных.
— Садись в поезд и уезжай с ними. А я останусь, мало ли что…
Анисето с приятелями, молодцы, сумели мне втолковать, что в Испании никогда не было правительства лучше, чем это, республиканское. Да я и своим умом все понял. Людям дали свободу говорить, многие рабочие сделались руководителями профсоюзов, церковников осуждали по справедливости, людей никто не неволил. Женщины получили право голосовать, и приняли закон о разводе. Хоть верь, хоть нет, но я впервые в жизни ввязался в политику. Власть-то была по-настоящему справедливая. После отъезда Хосефы я написал деду письмо, которое больше смахивало на политическую листовку. Это мне передалось настроение мадридцев. Я прочел письмо Анисето, и он сказал:
— Надо же, Мануэль, я очень горжусь тобой!
Через несколько дней в нашу «Тинте» угодила бомба, и все мы остались на улице, без крыши над головой. Нам на редкость не повезло. По-моему, это была первая бомба, которая упала в центре Мадрида. Ухнула прямо в дом номер два по улице Альварес-де-Гато. Мы, спасибо господу богу, уцелели каким-то чудом. Выскочили живые, а куда деваться? Все погорело, в кармане ни одного сентимо, ну, и прямым ходом в казарму, на призывной пункт. Словом, едва в Мадриде началась гражданская война, я стал милисиано. В казарме, где мы проходили военную подготовку, нам дали серые комбинезоны — «моно». Мне при моем росточке комбинезон оказался совсем велик, и пришлось весь лишек собрать сзади под ремень. Я был похож на коровью тушу, подвешенную на крюк. Рукава широченные, а каска попалась совсем маленькая, будто для карлика. Стрелять я учился из пистолета «Астра». Эти пистолеты у врагов захватили. Тогда у меня была даже фляжка. Дальше, когда дело приняло серьезный оборот, воду мы пили из ладоней, если было где раздобыть. Все поначалу казалось невзаправду. Весь Мадрид был уверен в быстрой победе. Никто и не подозревал, какая страшная беда нас подстерегает. На войне кругом одни неожиданности. Ты думаешь, бой проигран, а оказывается, нет — выигран. И наоборот. Последнее слово за пулей, не за пышными речами. По первости Мадрид кипел ключом, у всех настроение приподнятое. Упадет бомба — народ кричит: «Да здравствует Республика!», «Они не пройдут!». Потом стихнет, жизнь идет своим чередом — трамвай и все, как положено, и вдруг — снова бомбы! Война — это страшный сон наяву. Сейчас я расскажу по порядку.