Любуясь совершенством сложения обыкновенного волка, статями других видов рода Canis, принимавших участие в становлении вида домашней собаки и её допородного облика, невольно возникает вопрос: зачем, имея столь совершенные образцы, созданные природой, человек, поправ их нормы, создал у домашней собаки такое количество уродств, закрепив их в породах как декоративных, так и имеющих производственное назначение. Ответ надо искать в человеческой психике, где вопросов ещё больше, чем логичных ответов.
Если с растянутостью корпуса промысловой лайки Ханты-Мансийского Н. О., увеличивающей у собаки площадь её шкуры ещё как-то можно согласиться, то с гроздьями прибылых пальцев, висящих на передних и задних конечностях и всеми пороками прикуса у оленегонных лаек Таймырского Н. О., как и с их псовиной, пожизненно сбитой в колтуны, не говоря уже об известных уродствах комнатно-декоративных пород, смириться крайне трудно.
Пользуясь многоплодностью и быстрой сменой поколений домашней собаки, заводчики и селекционеры легко при своей жизни изменяли её экстерьер, уродуя его под предлогом «усовершенствований».
Если в становлении пород травильно-бойцовых молоссов образцами служили облики льва и медведя, то с развитием коневодства образцом для терьеров, английских гончих, легавых и других становился конь.
Когда пастухи стали страдать от волчьей напасти, а их неповоротливые молоссы годились лишь для борьбы с набегами скотокрадов, появились более подвижные овчарки, близкие к немецкой, того старого типа, когда она была величиной с динго [