Любвеобильный Сандомирский вел беззаботную жизнь, полную развлечений и веселья, лишь изредка она ненадолго омрачалась расставанием с очередным любовником. Он считал, что жизнь настолько анекдотична, что не имеет смысла огорчаться и принимать ее всерьез. Каждый очередной мужчина был для него самым любимым, пока на смену ему не являлся новый, не менее обожаемый. При этом он всегда был искренен в своих чувствах. Сандомирского нельзя было переделать, следовательно, его надо было убить. Оптимальным был бы несчастный случай. Пока Альбина занималась поиском исполнителя, она взяла с него обещание на время успокоиться и «не пить кровь с ее друга». Никаких угроз при этом разговоре сказано не было, то была просьба, но высказанная так, что неробкого десятка Сандомирский сразу к ней прислушался. Они оба умели читать в людях. Роман Львович догадывался, что может сделать для своего друга детства эта умная, предельно корректная, не имеющая друзей женщина, поэтому слово свое он сдержал, даже с лихвой. Сандомирский успокоился. Навсегда. У него начался СПИД, диковинное в то время заболевание. Не проболев и года, он умер в 1997, в знаковом возрасте сорока семи лет. На том последнем свидании у постели умирающего Сандомирского Альбина и Миша были вместе.
— Что притихли, чижики? — улыбнулся им Сандомирский.
Альбине не забыть, с каким трудом в его обметанном молочницей рту ворочался распухший потрескавшийся язык. Воспаленные, похожие на сырое мясо губы, и поросший седой щетиной подбородок были усеяны желтыми гноящимися пузырьками герпеса. Одни лишь глаза были те же, ‒ знакомые. То были глаза, не знающего печали Сандомирского, они тускло мерцали на дне высохших глазниц, словно в пустом черепе догорало два огонька.
— Ждете от меня напоследок каких-то значительных слов? Таки дождетесь, я их вам скажу… — с несказанно жгучею тоской улыбнулся им перед смертью Роман Львович.
Стокилограммовый балагур и жуир весил к тому времени сорок килограммов.
— Жизнь, посвященная удовольствиям бесцельна. Она напоминает кружение на карусели. Мне нечего вспомнить, мне кажется, будто я не жил.
То, что чувственные наслаждения имеют свойство бесследно испаряться, Альбина догадывалась и раньше, но тон и обстоятельства, при которых это было сказано, ее тронули. Она опасалась за Мишу, но он мужественно перенес этот удар судьбы. Чтобы не сойти с ума, Миша несколько раз пытался сблизиться с новым другом, но киевские гомосексуалисты шарахались от него, как от прокаженного. Изначально Миша не был гомосексуалом, близкие люди изменили его ориентацию. Наряду с матерью Миши и Сандомирским, Альбина считала причастной к этому и себя. Такая глупость…