– Семь. Восемь. Дышите, – ободряюще сказал он, и она послушалась.
Тело по-прежнему болело. Она перевернулась на бок, задыхаясь и отплевываясь, всасывая воздух так быстро, как только могла.
– Вот и все, – утешил он ее, – вы будете в порядке. – Но Фиона заметила некоторое облегчение в его голосе, как если бы, возможно, он не чувствовал той уверенности, которую хотел внушить ей в начале.
– Боже правый! – Лили сжала ей руку. – Фиона, ты меня так напугала! Где болит?
– Везде, – прохрипела она.
– Бедняжка. Мы должны отвезти тебя домой и вызвать врача.
– Нет, – запротестовала Фиона, – дайте мне минутку. Я думаю, что ничего не сломала.
– Ты неудачно приземлилась, – сказала Лили.
– Наверное… получилось не очень изящно.
– Прости меня, – взмолилась сестра, – я только имела в виду, что выглядело так, будто ты подвернула лодыжку.
Не задумываясь, Грэй опустился к ее ногам, развязал шнурки ботинка и проверил лодыжку, крепко удерживая и при этом аккуратно поворачивая ногу:
– Что вы чувствуете?
Фиона была рада, что ее матушка не видела, как завидный холостяк трогал ее ногу, какими бы благими намерениями он ни руководствовался. Она пожала плечами:
– Мне не больно.
Грэй приподнял подол ее юбки и повторил ту же операцию со второй лодыжкой, вызвав вспышку боли в ноге.
– О-й-й-й, – заскулила она.
– Наверное, растяжение связок. Мы попросим доктора Хоупвелла из деревни осмотреть ногу.
Софи выступила из тени и вручила ей бокал лимонада.
– Пей, – приказала она.
Фиона сделала несколько глотков, чтобы успокоить подругу.
– У тебя в горле должно было пересохнуть после того, как мы столько ходили пешком. И ты ничего не ела, – отчитала ее Софи.
– Что? – нахмурился Грэй. – Кирби, принеси мисс Хартли сэндвич.
О, ради всего…
– Мне не нужен сэндвич. – То есть, конечно, он был нужен, но у нее не было желания есть, пока все смотрят. – А вот блокнот отдайте, пожалуйста.
– Конечно, – вступил мистер Кирби, – вот он. – Он изящным жестом вернул ей блокнот, и Фиона немного успокоилась, прижав его к груди.
– Спасибо.
Грэй что-то проворчал. Если бы Фиона не знала его, она могла бы заподозрить, что он ревнует ее к блокноту.
– Вы возвращаетесь в Крепость верхом, – сказал он. – Со мной.
Отлично. И как раз тогда, когда она решила, что с унижением на сегодня покончено.
– Я не езжу верхом, – призналась она. Несколько попыток, которые она предприняла, чтобы научиться верховой езде, заканчивались испачканным платьем, синяками, а иногда и тем и другим одновременно.
– Сегодня поедете, – твердо сказал он. Тут он встал и осторожно поднял ее на ноги. Или на ногу, если уж на то пошло. На ту, которая не пульсировала и не раздулась, как кекс в печи.