Выражение ее лица смягчилось. Стало соблазнительным.
– Если это правда, сделайте меня своей. Здесь. Сейчас.
Все его тело напряглось. Конечно, он фантазировал о том, как займется с ней любовью, но все это… было похоже, скорее, на сон.
– Вы уверены?
У нее сверкнули глаза, и уголок рта приподнялся в улыбке.
– Мы поженимся через неделю. – Проворными пальцами она ослабила ему галстук и начала ласкать шею. – Зачем нам отказывать себе в удовольствии?
Грэю нелегко было придумать причину. Его сердце стучало, и он был так возбужден, что сомневался в своей способности выговорить целое предложение:
– Я… не хочу причинить вам боль.
Она слегка нахмурилась:
– Физическую или?…
– Какую угодно. – Упаси боже, он никогда не простит себя, если такое случится.
– Хотите знать, что причиняет мне больше всего боли? Когда вы отстранены, холодны и равнодушны. Вы всегда говорите, что вы не поэт. Что не можете найти слов, чтобы сказать мне, что чувствуете ко мне. Так покажите мне. Сейчас.
Едва она договорила, как он прижал свои губы к ее губам. Он потянул за шнурки ее платья, отчаянно пытаясь сорвать разделяющие их слои ткани.
– Никакой одежды, – прорычал он, – я хочу видеть вас целиком.
Она скинула сюртук с его плеч. Расстегнула жилет. Выпустила рубашку из брюк.
Он вынул ленту у нее из волос. Стащил вниз лиф ее платья. Расшнуровал корсет. Когда он сел и начал снимать сапог, она подскочила:
– Позвольте мне.
Оставшись в сорочке и чулках, она схватилась за пятку и стащила с него один сапог, потом другой, покачнувшись, отступила назад и расхохоталась.
Но когда он встал и притянул ее к себе за бедра, они уже не смеялись. Он взялся за подол ее сорочки, стянул через голову и бросил на пол. А когда она запустила пальцы под пояс его брюк, он снял и их.
Пока они стояли лицом к лицу перед камином, он колебался, смакуя этот последний, идеальный момент ожидания. Боже, она была прекрасна. Ее кожа сияла, глаза сверкали. Он наслаждался зрелищем ее груди и бедер. Ее длинных, изящных рук и ног. Тем, как она стояла перед ним – гордая и в то же время уязвимая.
И да поможет ему Господь, он собирался сделать ее своей.
Их тела столкнулись, и ощущение от прикосновения ее кожи чуть не свело его с ума.
Это… это он понимал. Это были не стихи, не баллады и не романтика. Это была чистая страсть. Похоть. Удовлетворение физических потребностей, не больше.
Потому что большим это стать не могло.
* * *
Грэй положил ее перед камином. Она ощущала мягкость ткани под собой и жесткость его торса на себе.
– Я попробую на вкус каждый сантиметр вашего тела, – пообещал он. Он начал с ее губ и спустился вниз по шее, по груди и бедрам, рыча, когда тихие стоны удовольствия вырывались у нее из горла. Легкие прикосновения его щетины к ее груди и животу будоражили и возбуждали.