Сара несет мне ужин. Она трогает мой лоб, заставляет открыть рот и светит карманным фонариком. «Скажи: а-а-а-а!»
– М-да, плохо, очень плохо, – заключает она, качая головой. – Если через три дня не пройдет, придется пить антибиотики.
– Скажешь тоже! Обычная простуда, – отвечаю сквозь кашель.
– Видишь? И кашель у тебя, завтра в школу не пойдешь! – улыбается Сара.
– Напишешь записку учителю?
Сестра обнимает меня, целует в лоб.
Не знаю, кто из нас сумасшедшая – я или она.
– Моя милая сестричка… Ты такая добрая, что меня это злит, но я тебя обожаю.
– Да перестань обниматься, а то подцепишь инфекцию.
Сара встает, гасит свет и выходит.
В комнате темно, мне не спится, все думаю, какой нелепый выдался день. Думаю о Гайе Луне, о том, какую оборонительную стену из дорогих вещей выстроила она вокруг себя, о том, как важно, чтобы кто-то был рядом, о Риккардо и сестре.
Риккардо и Сара…
А что, если они будут вместе?
Просыпаюсь утром и вижу, что Риккардо спит, сидя на стуле. Зову его, он тут же просыпается:
– Задремал на минутку, хочешь, принесу тебе завтрак?
Он снова щупает мне лоб.
– Мне уже лучше, но температура еще держится, и все тело ломит.
– Тебе сообщения ночью пришли. – Риккардо протягивает мне мой сотовый.
От Андреа. Делаю вид, что ничего важного, и кладу телефон на ночной столик. Но едва Риккардо выходит за дверь, бросаюсь их читать.
«Как дела у моей маленькой больной девочки? Позвони, как только станет лучше, поиграем в доктора».
«Ты не отвечаешь, потому что тебе очень плохо? Я беспокоюсь. Если нужен врач, могу прислать своего. Люблю тебя. Напиши, как себя чувствуешь».
Вот почему я без ума от этого мужчины – он всегда меня удивляет, буквально: приступы беспросветного идиотизма сменяются нежностью и заботой.
Риккардо приносит кофе с молоком. Ждет, пока я не усядусь, и протягивает мне чашку.
– Я хотел с тобой поговорить, если ты не очень устала, – говорит он и передает мне тарелочку с печеньем.
– Нет, я в порядке, говори.
– Кстати, о том вечере; зачем ходить вокруг да около, это была минутная слабость как с моей, так и с твоей стороны. Просто мы выздоравливаем и чувствуем себя одиноко. Давай не будем разрушать нашу дружбу из-за какой-то глупости, ты согласна?
При слове «глупость» в животе у меня холодеет.
– Конечно да, – стараюсь держаться непринужденно. – Я вообще об этом забыла. Не будем усложнять себе жизнь.
– Вот и хорошо. Я думал, вдруг тебе невесть что в голову взбредет и… ну вот, мне полегчало.
– И мне, – спешу уверить его, – файл удален.
Риккардо улыбается и выходит из комнаты.
Чувствую во рту привкус горечи.