Хотя дедж Зандр не считал нужным дать племяннику глубокие знания, он был твердо намерен сделать из него хорошего воина. Джад тоже осознавал это и тренировался обычно с большим усердием. В глубине души он понимал, что, в отличие от Ксермета, в будущем его не ждет собственная небольшая провинция, где он сможет спокойно сидеть в замке и отдавать приказы. С годами он все больше и больше осознавал, что дороги их в будущем, скорее всего, разойдутся и ему придется самому делать карьеру на воинском поприще.
Ксермет же занятия не то чтобы не любил. Просто он не получал от них особого удовольствия. Гораздо большее удовлетворение ему приносили занятия с Аваки.
Ксермет и Джад надели легкие доспехи и взяли в руки тупые учебные мечи. Аланса и Мейса заняли места в первом ряду. Аланса – с предвкушением чего-то зрелищного и интересного. Мейса – с ожиданием момента, когда они смогут отсюда уйти, не показавшись при этом невежливыми.
Рейнар наигранно улыбнулся зрителям и дал сигнал. Ксермет крепко сжал рукоятку меча, готовясь показать, на что он способен. Джад резко бросился на него, осыпая ударами. Ксермет едва успевал парировать. Такая прыть – это даже для него слишком. Ксермет отпрыгнул в сторону и попытался нанести удар сбоку, однако Джад легко отбил атаку и вновь пошел в наступление. Ксермет услышал, как кто-то хлопает в ладоши на трибуне, и повернул голову на звук. Аланса встала с места и с ребяческим восторгом наблюдала за происходящим. Заколка в ее волосах переливалась на солнце яркими цветами.
Сильный удар по шлему отбросил Ксермета в сторону. В голове у него зазвенело, и он поднял меч, чтобы предотвратить повторную атаку. В этот момент Джад присел и с размаху ударил его по голени чуть ниже колена. Ноги Ксермета подогнулись, и он упал в песок, выронив меч. Джад победоносно приставил лезвие к его шее и отвесил поклон в сторону зрителей. Аланса восхищенно захлопала в ладоши. Мейса сделала несколько хлопков для приличия и поблагодарила всех за хорошее времяпрепровождение.
Ксермет вновь поднялся на ноги и, хромая, поковылял в сторону. Унижение было полным.
Айтана склонилась над замотанным с ног до головы в бинты легионером, чтобы вытереть ему пот со лба. Она никого не знала в этом лагере, а единственный человек, который проявил к ней понимание и, как ей показалось, даже своего рода симпатию, ушел со всем своим отрядом в горы на разведку. Ушел в сторону ее деревни. Айтана невольно передернула плечами, вновь представив себе ужасную картину, которую она застала там по дороге вниз. На глазах ее выступили слезы. Ей очень хотелось верить, что ее отец недолго мучился у того страшного дерева.