И правда, кабанья туша наполняла теплушку, на две трети забитую ящиками и тюками, запахом свежей крови и тяжёлым звериным духом.
– А что, я «за». – Мамонт поднял рюкзак. – У меня и горилка найдётся, сало, картошечка вареная – запасся в Малиновке…
Паровоз издал протяжный гудок, из-под колёс на платформу ударили струи пара.
– Поезд отправляется! – Кочегар потянул за проволочную петлю, огласив окрестности новым гудком. – Провожающим просьба покинуть вагоны!
Лязгнули буфера и локомотив, скрежетнув ребордами, выехал из-под сводов станции и покатил на юго-восток, в сторону Тульской.
II
Пейзаж слева от путей выглядел так, будто был позаимствован из видеоигры на тему постапокалипсиса. Не было здесь ни буйно разросшейся акации или сирени, ни пятидесятиметровых древесных гигантов, ни вездесущей ползучей зелени. Лес словно побрезговал этим местом. Между мёртвыми многоэтажками – только чёрные, высохшие деревья да растрескавшийся, в ямах и промоинах асфальт, заставленный проржавевшими остовами машин. На подслеповатых, зияющих выбитыми окнами, фасадах то тут, то там виднеются угольно-чёрные языки копоти, провалившиеся крыши угрюмо топорщатся стропилами.
– Вокруг Измайловского парка повсюду так. – Бич сидел на мешке с песком и гонял по стволам штуцера шомпол с масляной тряпицей. – Сюда никто не заходит, ни зверь, ни человек. Чуешь, как на мозги давит? Это ещё ничего, а вот если зайти поглубже…
Егор кивнул. С тех пор, как состав миновал шоссе Энтузиастов, он постоянно ощущал нарастающее давление на психику. Поначалу это было лёгкое беспокойство, постепенно переросшее в приступы глухой тоски и необъяснимой паники. Хотелось забраться под брезент, накрыть голову руками и ждать, когда всё это останется позади.
– Измайлово – самое загадочное место в Лесу. – продолжал егерь. – Когда начался Зелёный Прилив, из кварталов, примыкающих к парку, никто не выбрался. Я встречал только одного человека, который был здесь и остался жив. Да ты, наверное, его знаешь… – Кого?
Пока что список знакомств Егора ограничивался коллегами по лаборатории микологии, Линой, лешаком Гошей и нынешним спутником. – Некто Мартин. У вас, при кафедре живёт, Яша его опекает.
Егор кивнул. Пьянчужку-филолога с загадочной судьбой забыть было непросто.
– Он тоже обитал где-то здесь, на Соколиной. И когда вокруг стали умирать люди – не подыхать от анафилактического шока, не гибнуть под развалинами, а просто так, ни с того ни с сего падать замертво – Мартин один сообразил, что делать. А может, интуитивно угадал, потому как был, по своему обыкновению, пьян в мясо. Выбрался на рельсы МЦК и двинул на юг, в сторону шоссе Энтузиастов. Добрался до Лужников, перешёл реку по Метромосту – и в Универ. Зачем, почему он через весь город туда шёл, не признаётся, а спросишь – трясётся, заикается и замолкает. А потом надирается вусмерть. Видимо, насмотрелся такого, о чём и вспоминать боится.