Раненый, чья голова оказалась рядом с лицом Чекунова, скосил на него глаза и что-то произнес. Семен, не разобравший ни слова, наклонился ближе:
- Что?
- ...проснулся, говорю? А уж мы думали до утра проспишь. Докторша все тебя потревожить боялась.
- Докторша? - Чекунов обернулся. Оказывается все это время, его голова лежала на коленях Анастасии Ивановны. Сама же санитарка, видимо даже и не почувствовала, что с ног исчезла тяжесть. Прислонившись головой к поперечине лежака и уперевшись плечом в каркас лежака, она продолжала дремать. Из-за низко съехавшей на лоб косынки, лица почти не было видно. Только ввалившиеся щеки, да по детски открывшийся во сне рот. Правая рука ладонью доставала до грязных досок пола.
Семен потихоньку, чтобы не разбудить, переложил ее руку с замызганного настила на колени хозяйки, обтянутые грязноватой черной юбкой.
Сделал попытку встать, но не совладал со ставшим таким неуклюжим телом и завалился назад, больно стукнувшись об ребро стойки.
- Погодь, не рвись. - придержал его раненый, ухватив короткопалой ладонью за гимнастерку. - Все то вы молодые куда-то бежите, торопитесь.
- Да мне в тягач надо. Андрей то за рычагами не сидел. Как бы фрикционы не пожег!
- Ничего, не пожжет. Уже третий час едем. Значит научился. И ты ему зря не доверяешь. Оно же ясно, что сам все сделать пытаешься. А только нельзя так, не потянешь - надорвешься. Тяжела такая ноша для одного. Молодой ты еще, старше станешь - поймешь.
Семен внимательно посмотрел на лежавшего возле него раненого. Он помнил этого бойца. Там в бараке, он говорил, что был плотником, был ранен в руку и грудь. Сиваков звал его Иваном.
Серое лицо, заросшее такой же серой щетиной. Глубокие складки, избороздившие лицо и делавшие его гораздо старше. Забинтованная правая рука. Но тем не менее было видно, что человек не так уж и стар, просто перенесенные страдания наложили отпечаток на его тело и душу.
Чекунов ухмыльнулся:
- Сколько лет-то тебе, отец?
- А ты не скалься! - возмутился раненый. - Я тебе дело говорю. Сколько бы лет мне ни было - а все мои. И повидал я, поболе твоего.
- Извини. - успокаивающе положил руку ему на плечо Семен. - Не хотел я тебя обидеть. Правду ты говоришь. Но и меня пойми. Если что случится - моя вина будет. Я взялся везти, мне и отвечать. На других кивать не приучен.
- Не приучен, не приучен... Руки то у тебя одни. Да и голова - тоже. И в двух местах ты одновременно быть не можешь. Если ты свалишься, легче тут никому не будет. Товарищ военфельдшер так всем и сказал.
Семен обернулся в сторону Сивакова. И теперь уже совершенно ясно разглядел, что Борис Алексеевич дремлет, уткнувшись головой в брезент, и не выпуская из рук автомат. Все же было странно называть этим словом АВС-36. Обычно под этим названием представлялся ППШ. Или автомат Калашникова, хоть Семен и не застал их в армии. Желая увести разговор от неудобной темы, Чекунов спросил: