— Ничего бы ты не рассказала. Я что, не видел, как ты от Филиппа пряталась? Кстати, а где Люка?
— Повесили, — равнодушно пожав плечами ответила Николь. — Убийца, что с ним еще делать? Он бы и меня тогда… Так что я Вам, Ваша Милость, жизнью обязана, потому и не волнуйтесь, не узнал бы граф о Вас. У меня самой было несколько вопросов, потому и дала Вам зелье.
— Ты, подруга, лишнего все равно не болтай. Нет здесь никакого барона. И вообще, называй как раньше, а то народ не поймет…
В этот момент лошадь Николь, разумеется, совершенно случайно, подошла вплотную к лошади Жана, рука девушки выскользнула из перчатки и легла на запястье мужчины. А много ли надо, чтобы отключить мозги у молодого организма? Как назло, еще графиня изволили обернуться.
Из последних сил Жан попытался спасти ситуацию. Резко отвернув, он разорвал дистанцию, но тут перчатка девушки упала на дорогу. Пришлось спуститься на землю, поднять, вернуть… получилось не столько галантно, сколько смешно. Во всяком случае, Ее Сиятельство изволили рассмеяться, после чего вернулись к светской беседе с шевалье де Савьером.
Покрасневший Жан, враз растерявший многозначительность, да и наплевавший на нее, вновь взгромоздился в седло. Теперь что, терпеть этих язв до конца поездки? В то же время запястье, на котором недавно лежала женская рука, горело, а поводья сами направили лошадь поближе к Николь.
Попытался придать изуродованному лицу злобное выражение, от чего девушка лишь рассмеялась, чем вновь привлекла внимание графини, одарившей горе-кавалера очередной улыбкой, ехидной до невозможности.
— Напрасная попытка, — отсмеявшись сказала Николь. — Каждой девушке известно, что шрамы украшают мужчину.
— Тогда я точно один из первых красавцев королевства. Только почему-то раньше этого не замечал.
— Это по молодости и неопытности. Ничего, я решила взять тебя в ученики. Гордись!
— Постараюсь. Пока получается только пугаться.
Вновь звонкий смех:
— Ничего, не так это и страшно, уж ты поверь!
Ночевать путешественники остановились на памятном Жану постоялом дворе близ аббатства Нотр-Дам-де-Бретёй, где графиня сняла две комнаты — для себя и служанки. Поужинали вчетвером за одним столом, наплевав на сословия. Впрочем, какие сословия в небольшой таверне, в которой едва нашелся свободный стол. Затем, когда благородные господа разошлись по комнатам, Николь взяла Жана за руку. От этого простого жеста у него, опытного, жизнь прожившего мужчины, голова закружилась, как у юнца. Проклиная себя, свои гормоны и вообще все на свете, Жан встал и пошел, будто барашек на веревочке, предвкушая счастье и не замечая ничего вокруг.