– Ну, пару дней можно вполне заменить на пару часов, – пожал плечами он. – Я пошлю за твоим дедушкой водителя. И за Леной, и за платьем и за кем и чем угодно ещё. Соврем, что нам страшно не терпелось пожениться.
«Соврем»… и почему только ему так противно сейчас от себя самого? Он ведь лгал раньше много раз. Совершенно не задумываясь о том, хорошо кому-то от этого или плохо.
– Ты все равно не сможешь подготовить своего дедушку к этой новости, – сказал Роберт после паузы более мягко. – Пара дней ничего не изменит. Ложь не превратится в правду, Таня. Это всего лишь спектакль.
Она закусила губу и он вдруг пожалел о том, что сказал. Хотя среди всего нагромождённого ими вранья это была единственная истина.
– Водитель привезет и невесту твоего деда, если хочешь, – сказал Роберт. – Будет всё, что тебе нужно, только скажи.
– Хорошо, – ограничилась Таня единственным словом и Левицкий отчётливо ощутил, что все с точностью до наоборот. Ни хрена хорошего во всем происходящем не было.
Но отступать стало уже слишком поздно. Да он этого и не хотел.
Наверное.
– К чему такая спешка? – Петр Сергеевич произнес эти слова вместо приветствия, едва только вошёл в комнату, где Роберт и Таня ожидали своих немногочисленных гостей. Заботами сотрудниц ЗАГСа, наравне с регистраторшей, очевидно, почуявших хорошее вознаграждение за предстоящую свадьбу, для них нашлось отдельное помещение и даже стулья в нем. На пыль, покрывавшую комнату, казалось, с потолка до пола, Роберт старался внимания не обращать. Хотя нет-нет, да в голове всплывала мысль о том, что Таня, вероятно, мечтала вовсе не о таком скомканном торжестве и ожидании его в какой-то каморке. Но ведь и настоящим праздником предстоящую церемонию было не назвать. Так откуда же в нем это неугасающее ощущение, что он должен ей нечто большее, чем просто деньги? Никакими логическими размышлениями понять этого Левицкий так и не мог, оно просто было – и все.
– Ну, ты же хотел увидеть меня женатым поскорее, – с насмешливой прямотой ответил Роберт дяде, поднимаясь тому навстречу и протягивая руку для краткого приветственного рукопожатия.
– Но я думал, отпразднуем как следует, соберём гостей…
– Тысячу людей, из которых я знал бы только пару-тройку человек, а имени остальных не смог бы даже вспомнить? – усмехнулся Левицкий и, осознав вдруг, что речь идёт не только о нем, поправился:
– То есть мы.
Употреблять это короткое местоимение, объединяя себя с кем-то в единое целое, было непривычно. С момента смерти родителей Роберт знал только слово «я», как символ поселившегося внутри глухого одиночества. Дядя с тётей так и не смогли стать для него теми, о ком он бы сказал «мы». Теперь же чувствовал, что с Таней, прежде всего морально, должен переступить через свое извечное «я» – хотя бы для видимости. Но, несмотря на всю фиктивность происходящего между ними, это далось ему тяжело, когда он все же пояснил причины столь стихийной церемонии: