И тут же они оба посмотрели друг на друга.
Лютер почувствовал, словно огонь от желтовато-карих глаз перекидывается на него, несмотря на расстояние, и теперь пляшет прямо у него в груди.
Профессор Ториман недоумевающе посмотрела сначала на него, затем на Диару и обратно.
Чуть в стороне сделал то же самое рыжеволосый Антел. Мерзавец даже снял очки, чтобы протереть слезящиеся от радости глаза.
— Мои приказы не обсуждаются, — наконец звонко проговорила магистр, — приступайте!
И отвернулась.
В угрюмом молчании Лютер двинулся к банкам с органами, быстро натаскав себе всего, что попало. Диара занималась тем же, расставляя колбы на своей половине стола и стараясь вовсе не смотреть на напарника.
— Тебе помочь? — бросил через некоторое время некромант, с любопытством наблюдая, с каким трудом девушка выбирает, а затем устанавливает к себе самые большие сосуды с самым отвратительным содержимым.
Лютер уже нахватал для себя всего подряд, не разглядывая.
— Обойдусь, — спокойно ответила она, не поднимая на него глаз. — Спасибо.
Будто он ей вовсе не интересен. Так… словно он мебель, а не партнер.
Парень прищурился и отвернулся.
Что ж, в любом случае он сам хотел не вступать с ней в контакт, не разговаривать и вообще не иметь ничего общего. Так что ее демонстративный игнор был ему только на руку.
Вот только стоило им оказаться за одним столом всего в паре шагов друг от друга, как невидимая напряженность вокруг незаметно начала повышаться. И чем дольше они старались не встречаться взглядами, тем сильнее воздух, казалось, начинал трещать от напряжения.
— А теперь надевайте перчатки, вынимайте органы из формалина, — проговорила профессор Ториман. — И раскладывайте их на полу так, чтобы все было видно и в доступности для вас.
Чуть в стороне кто-то жалобно взвыл, не желая прикасаться к кускам мертвых тел.
Однако, несмотря на всеобщее нежелание работать с трупами, очень скоро магиане справились с этой задачей. Все же за пять лет у них накопился достаточный опыт, хотя любви к мертвым телам это и не прибавило.
У Диары на полу оказалась самая большая куча мяса. У Лютера, наоборот, — совсем маленькая. Он сознательно выбирал банки поменьше, чтобы не возиться с крупными органами.
Теперь он окинул насмешливым взглядом Диару, которая успела изрядно испачкать защитный халат в формалине, и вдруг бросил, не ожидая от самого себя:
— Любишь, чтобы все было покрупнее, да?
И чуть не ударил себя по лбу.
Девушка медленно повернулась к нему и распахнула глаза.
«Да-да, цветочек, — мысленно пробубнил Лютер, — я сам в шоке».