«искусством жить»…
(Выдерживает небольшую паузу.) Право, у меня сейчас выходит сплошной сумбур…
(Невесело смеется.)Интервьюер: (Едва усвоив сказанное Гиперанархистом.) Признаюсь… меня заинтересовали Ваши рассуждения о творчестве… Но к чему именно сводится безумие художника? и какова связь этого безумия со свободой? Все-таки мне очень хочется навести Вас на то, чтобы Вы ответили на мой первый вопрос касательно творчества: как гиперанархисту творчество позволяет приблизиться к достижению главной цели — подготовке к явлению нового человека?
Гиперанархист: (Встает с кресла и, слегка размявшись, начинает расхаживаться по сцене, жестикулируя своим словам.) Насчет Вашего первого вопроса скажу так, что здесь все более чем очевидно: я уже сказал, что творчество — дело личного спасения художника; тем более, художник исторгает готовые продукты своего творчества, а потому по определению не может не воздействовать на облик внешнего мира вокруг себя. Судьба художника при жизни подчас, если не зачастую, трагична, поэтому рано или поздно художник на своем личном опыте удостоверяется в правоте Оскара Уайльда, сказавшего в предисловии к «Портрету Дориана Грея», что всякое искусство совершенно бесполезно. Впрочем… я бы не был уж столь категоричен. Во-первых, искусство уже потому не может считаться бесполезным, что оно способствует художнику в его личностном возрастании на путях к новому человеку; во-вторых, исторгнутый вовне продукт творчества так или иначе действует на внешний мир, даже если он обречен на безвестность в широких кругах. Повторюсь, для гиперанархиста значимо именно качество, а не количество. Тем более, если какая-либо вещь, точнее говоря, произведение нацелено на массы, то это самое произведение уже априори нельзя назвать достойным, ибо вкусы и запросы масс по определению дурны. Ну а если достойная вещь все-таки, что называется, выйдет в люди, то в распоряжении масс она обязательно будет проституирована — т.е. утратит изначально заключавшийся в ней посыл. Так что, в любом случае творчество не окажется бесполезным — если уж только Вы не намерены тиражировать ширпотреб.
Интервьюер: А как же быть с теми случаями, когда художников буквально изъедают разного рода досужие критики?
Гиперанархист: Гм… Видите ли, художнику куда лучше, чтобы его изъедали критики, чем прозябать в безвестности. Здесь нужно еще учитывать, что критика критике — рознь. Равно как и нельзя сводить к одной ипостаси критика и критикана. Критик — это тот, кто если и принимается за критику, так по существу и по делу. В то время как критикан, промышляя умничаньем, замещает свою несостоятельность в творчестве тем, что тщится во что бы то ни стало убить творца, сжить его со свету. Тем более, что критиканство — явление куда более распространенное, нежели здоровая критика. А критиканы ведь в своем убогом промысле как раз и делегированы дурными вкусами толпы. Значит, художник, ставший мишенью для едких критиканов, уже может считать свою задачу выполненной, ибо ему удалось спровоцировать резонанс. Между тем, замечу специально, что для художника отнюдь не главное, чтобы у кого-то