«человечества» просто-напросто не существует — разумеется, с позиций гиперанархизма, для которого иерархический принцип качественного многообразия стоит выше условной общности людей по признаку одной только их видовой принадлежности. Личность — это дух и свобода, а там, где свобода, там, по замечанию все того же Бердяева, есть и право на неравенство. Поэтому личность иерархична — другое дело, что социальные нормы субординации не принимают в расчет этого критерия. Конечно же, отсюда не выходит, что одни личностью наделены, а другие обделены. Но люди не равны не только между собой, но и перед Богом, стало быть, каждому — свое. Высшая Справедливость не считается со «слишком человеческими» критериями равенства и неравенства, она каждому воздает не столько сообразно заслугам, — Бог вовсе не идол, чтобы Его можно было «задобрить», — сколько сообразно достоинству того или иного человека. (Цитирует по памяти.) «Мне отмщение, и Аз воздам, говорит Господь». (Выдерживает небольшую паузу для раздумья.) Просто стоит учитывать такой момент, что у многих людей, допустим, ярко выражена индивидуальность, но слабо выдает себя личность. Личностное достоинство — зверушка редкая в зоологическом парке этой планеты, хотя подчас она проявляет себя в поступках, казалось бы, самого безнадежного и потерянного человека, если не сказать, что нелюди. У большинства людей мы не обнаружим ни яркой индивидуальности, ни следов личности — вот именно эти (надменно, изображая кавычки жестом правой руки) «все люди» совершенно никак не интересуют гиперанархизм. А гиперанархизм — доктрина именно личностная. Кстати… (Задумавшись и слегка наклонив книзу голову, опирается подбородком о кулак правой руки. Выдерживает в таком положении небольшую паузу, после чего возвращается в прежнее состояние.) Немного хочу сказать о роли личности в истории. Как я уже успел заметить, гиперанархизм никоим образом не заботит «общее благо», однако же мы должны быть предельно честными для того, чтобы отдавать себе отчет в том, что испокон века человеческая масса, в силу своей инертности и пассивности, служила лишь расходным материалом истории ради самоутверждения, не побоюсь этого слова, великих людей. Я сейчас не намерен пускаться в пространные рассуждения насчет философии истории, ибо это займет у нас с Вами лишнее время; замечу лишь на сей счет, что раз личностное достоинство в этом мире — зверушка, попадающаяся на глаза крайне редко, то великие люди далеко не всегда, если вообще почти никогда не были непременно выдающимися личностями. Они были велики как сильные мира сего, по сугубо посюсторонним меркам, хотя подчас история свидетельствовала о наличии за некоторыми из них печати духовности и, что называется, нездешнего происхождения. Вообще, если так посудить, то исподволь соглашаешься с Шопенгауэром, что история не предоставляет к нашему сведению ничего, помимо мышиной возни — от себя замечу, что пускай и стоящей непомерных затрат человеческого материала… Однако же, это я снова отвлекся… Так вот… С учетом сказанного мною выше, нельзя не повторить, что у каждого гиперанархиста свой гиперанархизм. Почему? Все просто: личность — это ни Иван, ни Петр, ни кто бы то ни было еще, даже не совокупность частностей, а единство в многообразии, различение в неразличимом. Итак, дабы было предельно ясно, скажу, что «человек» — это общее, индивид — частное, а личность — целое. Всякий гиперанархист, хотя и в идеале, но притязает на то, чтобы самому быть целым. А раз гиперанархизм нацелен на личность, т.е. на целостность человеческой натуры, ее самость, то, собственно, ни о какой общеобязательной идеологии не может идти и речи. Идеология — это всегда про массы и для масс. Тем более, что идеологические установки, как правило, чересчур уж посюсторонни. Гиперанархизм же есть мировоззрение, мировоззрение личности. И только.