Сам гиперанархизм уже есть предмет парадокса, ибо в самом наименовании совпадают противоположности — «левой» и «правой», анархизма и фашизма. Но «гипер» в любом случае является определяющим; выход «по ту сторону» уже не может считаться ни с «либо-либо», ни с совпадением противоположностей, поскольку в потустороннем все исчезает и начинается принципиально неведомое. Совпадения противоположностей слишком мало, когда речь заходит о прорыве в потустороннее. Отсюда становится ясным, что если гиперанархизм смотрит на все взглядом «Оттуда», т.е. из потустороннего, то те критерии, которыми судят те же националисты и расисты, в его глазах оказываются просто смешными.
Интервьюер: Можете сказать, почему?
Гиперанархист: (Раздраженно.) Что здесь непонятного?! Потому что все это, чем заняты националисты и расисты — ковыряние в грубой материи, а материя — это Майя, иллюзия, т.е. нечто незначительное с точки зрения духа. (Успокоившись.) Да, гиперанархизм принимает к сведению национальный вопрос, но уже потому не ставит его во главу угла, что представляет собою наднациональную концепцию, которой может придерживаться любой человек независимо от его этнической принадлежности. Знаете, как у ап. Павла: «Во Христе нет ни эллина, ни иудея». То же самое применимо и к гиперанархизму. Впрочем, это не отменяет того, что гиперанархизм считает законом, чтобы каждая нация стояла на страже того своеобразия, которое определяет ее лик в истории. Поэтому гиперанархизм поддерживает все националистские движения современности, но при этом напоминает, что его установки никак не могут исчерпываться запросами «крови и почвы», остающимися, с точки зрения «гипер», все такими же материалистскими фетишами. Насчет расового вопроса скажу так, что, с одной стороны, для гиперанархизма всесмешение не есть нечто должное и само собой разумеющееся, поскольку расовое многообразие до последнего противодействует унификации и стандартизации, при которых количество однозначно замещает качество; а с другой стороны, я уже сказал, что процессы диссолюции, особенно в пору все более и более нарастающей глобализации, неудержимы, почему гиперанархизм вовсе не намерен организованно сопротивляться тому, что и так неотвратимо. Вообще, должен заметить, что сейчас мы совсем близко стоим у порога окончательного претворения наяву наиболее страшных антиутопий в духе Олдоса Хаксли и Джорджа Оруэлла — когда-то прежде это было неотъемлемой частью всех наиболее известных человечеству социальных утопий, оборачивающихся сегодня довольно-таки зловещей стороной. Но для гиперанархизма по определению не может идти речи о национальном или расовом превосходстве, поскольку критерии превосходства определяются духом, а не материей. Если же гиперанархизм и поддерживает националистские и расистские движения, то вовсе не из принципа, а лишь за те крайние меры, которые они могут применять, расшатывая тем самым трясину status quo.