Доктрина гиперанархизма (Самойлов) - страница 44

Здесь нужно вот что еще заметить: Путь Левой Руки — это Путь, который может быть пройден только в тотальном одиночестве. Может быть, именно поэтому я решительно заявляю, что какая бы то ни было солидарность гиперанархистов — утопия в обыденном понимании этого слова. Христианское учение однозначно определяет одиночество человека как его юдоль, т.е. здешнюю, посюстороннюю долю, а саму юдоль, собственно, расценивает как следствие повреждения грехом. Есть небезынтересный панегирик, повествующий о беседе преп. Макария Великого с обитателями ада. Так вот, из их признаний явствует, что ад — это и есть тотальное одиночество. Разумеется, с позиций христианских, — если быть точнее, с позиций христиан, идущих Путем Правой Руки, — одиночество надлежит преодолевать в процессе соединения с Богом. Путь Левой Руки исходит из обратного: одиночество должно усугублять, чтобы делатель, выдерживая испытание адом, исподволь и постоянно обновлялся. Если же говорить в общих чертах о художнике-гиперанархисте, то его можно определить как того, кто, предельно испытав на себе жестокость Бога, не разлучается с этой жестокостью в обращении с миром сим.

Интервьюер: (Томно вздохнув и оторвавшись от блокнота.) Не раз уже замечаю, что Вы словно нарочно заостряетесь на жестокости. Хотя с виду совсем не производите впечатление человека жестокого — по крайней мере (невесело улыбаясь), мне так подсказывает мое женское чутье…. (Гиперанархист равнодушно пожимает плечами.) Я не особо понимаю, как можно вообще говорить о какой-либо жестокости у Бога. Христиане, насколько я знаю, говорят, что Бог есть любовь. А Путь Левой Руки исходит разве из другого видения?

Гиперанархист: Вовсе нет. И даже соглашается с этим определением. Просто поймите, что сегодня (жестом правой руки изображает кавычки) «религиозным людям» очень потребен такой себе (иронизируя) «добрый боженька», а потому они зачастую почем зря спекулируют словами ап. Иоанна Богослова, что Бог есть любовь, дабы выудить из них эдакий гуманистический подтекст. В имманентном, т.е. посюстороннем, отношении к человеку Бог есть не только любовь, но и Бытие, — причем Бытие, намеренно подчеркиваю это, с большой буквы — а «встреча с Бытием», о которой говорил Хайдеггер, подчас травмирует, особенно современного человека, мало сведущего в подлинной духовности. Почему? Все очень просто: Бог создал человека по Своему образу, а это значит, что возлюбил Он в человеке не человека как такового, как нечто готовое и завершенное, а то совершенство, которое определил ему достичь на путях испытания свободой. Великий Инквизитор у Достоевского попрекает Христа за то, что Тот, возложив на человека бремя свободы, совсем его не жалеет. Если бы Бог исходил к человеку жалостью, то это уже по определению значило нужду и потребность Бога в человеке, на которую так любят ссылаться «розовые христиане», среди которых, к моему сожалению, был и Бердяев. Помнится, не только Эммануил Кант, но и преп. Иоанн Дамаскин понимал жалость как негативный аффект — свидетельство зависимости человека от страстей. Да, на Пути Левой Руки именно страсти служат прологом к реализации самости, — особо замечу, в строгом соответствии с духом времени — но страсти совсем другого порядка, нежели та же жалостливость, ибо Путь Левой Руки жесток в первую очередь к самому делателю. И вообще, страсть — вещь сугубо человеческая, поэтому не присущая Богу, хотя на Пути Левой Руки человек одухотворяется именно действием в нем страстей, причем самого негативного толка. В сатанизме, например, потворство страстям есть самоцель, а на Пути Левой Руки — это только средство к соединению с Богом наиболее радикальным и безжалостным способом. Майстер Экхарт — пожалуй, значительнейший из всех христианских мистиков — вообще изрек такие слова, что отрешенность выше любви. А все потому, что действие любви Бога к человеку не знает страстей и, стало быть, не только допускает причинение боли, но и делает ее неизбежной — особенно на Пути Левой Руки. Чтобы расшевелить вязкое болото человеческой инерции и указать человеку на его назначение, нужно подчас резать по живому — в этом как раз и состоит действие Божьей любви. Иначе довольство миром сим, наряду с самодовольством, захлестнет человека так, что из образа Божьего он деградирует, как у Достоевского, в гадкую, себялюбивую вошь — что, собственно, полным ходом и происходит на наших глазах.