, на скаку, в итоге сам угодит в черную дыру смерти?
Гиперанархист: (Выдерживает незначительную паузу, угрюмо озираясь на Интервьюера.) Разрешите в порядке заключения прокомментировать Вами сказанное. (Интервьюер нетерпеливо пожимает плечами.) То, что Вы произнесли насчет (жестом правой руки изображает кавычки) «новизны» гиперанархизма, само собой разумеется, ввиду чего я сразу обращусь к Вашей реплике касательно постмодернизма и отношения к нему гиперанархизма. Постмодернизм — определение чересчур громоздкое и расплывчатое, чтобы вот так просто отнести к нему какое бы то ни было явление современности. Особенно если учитывать, что подоплекой этого новомодного «изма» служит, скажем так, тотальный стеб, не имеющий за собою каких бы то ни было устремлений, не говоря уже о потусторонних. Это огульный и непроходимый скепсис, вытекающий из утраты всех ценностных ориентиров — змея, кусающая свой хвост, а потому обреченная на то, чтобы рано или поздно пожрать самую себя. (Лениво отмахиваясь.) Туда ей и дорога. Впрочем… (Чуть призадумавшись с грузным выражением лица.) Если за постмодернизмом и есть преимущество, то сводится оно к тому, что, обнажив хаос как изнанку окружающей нас действительности, он предоставляет безграничный простор для творчества снятием ограничений и санкционированием неограниченной свободы. Так что, извлекая бальзам из постмодернистского яда, гиперанархизм нацеливается на то, чтобы одолеть постмодерн его же средствами. Вообще сегодня любая концепция, так или иначе практикующая действие, вынуждена исподволь приводиться в соответствие актуальным тенденциям, быть адекватной духу времени — и гиперанархизм здесь не исключение. Что же касается Вашего вопроса, то я нахожу его лишенным смысла, чтобы отвечать на него.
Интервьюер: (Притворно улыбаясь.) Благодарю Вас за то, что согласились ответить на мои вопросы. (Гиперанархист никак не реагирует. Интервьюер встает с кресла и, подойдя к остающемуся на своем месте Гиперанархисту, жмет ему руку в знак прощания.) Всего доброго. (Уходит.)
Гиперанархист, словно застыв, некоторое время еще остается на своем месте. Затем, слегка встрепенувшись, резкими движениями встает с кресла и подходит к журнальному столу с противоположной стороны сцены. Внимательно осматривает стол, прислонив к подбородку кисть правой руки. На протяжении минуты-двух его лицо выражает глубокую задумчивость. После затянувшейся паузы совершенно неожиданно опрокидывает стол с гневным восклицанием и, неспешно дойдя до переднего края сцены, останавливается, чтобы закурить, обратившись лицом к зрительному залу. Отрешенно смотрит вперед, пока курит — на глазах запечатлена неявная тревога, сопряженная с яростью. Докурив, выстреливает окурком в сторону зрительного зала, который пустовал в течение всего действия. Уходит.