«похищаться», тем самым хоть чего-то, но все же добиваясь, нежели «валить» скопом человеческое мясо, при этом не добиваясь ничего. Тем более, есть неизбывное противоречие между убеждением и насилием, которое состоит в том, что насилие принуждает и тем самым, с одной стороны, свидетельствует о немощи того, кто принуждает, — какое уж тут могущество! — а с другой стороны, ведет себя крайне непоследовательно в исповедании свободы, т.е. за собой притязание на свободу сохраняет, а других обездоливает ею. В итоге выходит обоюдная несвобода. Нет
(усмехается), это ни в коем случае не апология толстовства, а элементарное требование от гиперанархиста, чтобы свобода в его распоряжении убеждала, а не принуждала. При этом никогда нельзя забывать, что там, где свобода, там и боль — особенно у того, кто на Пути к ней. Здесь есть еще вот какой нюанс: для гиперанархиста деструкция — не самоцель. И хотя черное искусство гиперанархиста вполне смахивает на крайний либертинаж в духе маркиза де Сада, зато в своих устремлениях всегда берет выше, чем кто бы то ни было — впрочем, назвать де Сада не иначе как гиперанархистом я не могу.
(Выжидает реакцию со стороны Интервьюера, которая тем временем занимает себя пометками; не обнаружив реакции, наливает в стакан воды и делает несколько глотков, после чего ставит стакан обратно на стол.) В любом случае, черное искусство гиперанархиста потому всегда возымеет успех, что оно нацелено, во-первых, не на абстракцию типа
(жестом правой руки изображает кавычки) «изменения мира к лучшему», а на личностную самореализацию художника, и во-вторых, мгновенного эффекта ожидать ему не приходится, поскольку нацелено оно не на количество, а на качество.
(Внезапно спохватившись, сверяется с часами на мобильном телефоне.) У Вас еще будут какие-нибудь вопросы ко мне?
Интервьюер: (Перелистывая страницы в блокноте.) Нет, думаю, что на этом можно закончить. (Прибирает блокнот с ручкой и лежащую на столе зажигалку.) В целом, несмотря на то, что (усмехается) особо много пометок мне делать не приходилось (жестикулируя), комплексное, общее представление о гиперанархизме мне наверняка удалось создать для себя. Отсылать Вас к вопросам организационным, которые хотела задать в начале, не нахожу смысла, ведь, насколько я поняла, гиперанархизм — это не движение, не организация и уж тем более не субкультура, а объединение людей, которые просто не подлежат объединению. (Гиперанархист, ухмыляясь, утвердительно кивает.) К тому же, ничего принципиально нового из Ваших уст мне не удалось услышать. Даже, знаете, отложилось такое впечатление, что гиперанархизм — это постмодернистская концепция, в которой по крупицам собраны разрозненные фрагменты из самых разных, подчас не сводимых друг ко другу учений. А если учитывать тот нигилистический пафос, которым Вы обставили свои разъяснения, то подобное впечатление лишь усиливается. Так вот, напоследок хотелось бы задать Вам следующий вопрос, после чего уже можно и разойтись: не получится ли так, что гиперанархист в своем… гм… неудержимом стремлении испепелить к чертовой матери весь этот мир перехитрит лишь себя самого и вместо того, чтобы остаться, скажем так