А дальше нас собрали большой толпой перед огромными дверями. Вокруг выстроились закованные в железо стражники, словно боясь, что кто-то сбежит. Попробуй сбеги тут…
Из-за дверей слышался шум, голоса, мужской смех, звон монет, доносились самые разные приятные запахи. Значит, продавать нас будут не на улице. Впрочем, какая разница…
Сердце билось, как ненормальное, губы сами собой зашевелились в тихой молитве. Как же мучительно страшно…
Кто-то что-то громко прокричал, послышался громкий металлический звук, будто кто-то с силой ударил массивной кувалдой по большому медному щиту. Двери перед нами отворились…
Открылся вид на следующий зал. Богатый, начищенный, он подавлял своими размерами. В дальнем углу от нас находился человек с чем-то массивным в руках, находившийся у какого-то большого медного предмета. Слева от дверей располагались большие трибуны, как бы полукругом, как в римском амфитеатре. На них сидело множество мужчин. В их руках неизменно позвякивали массивные мешочки, а глаза горели в предвкушении.
И здесь пропал малейший намек на уверенность в том, что я сильная… переживу… забуду…
Такая грязь остается на всю жизнь.
Сильные евнухи, стоящие до этого посередине открытой площадки зала, двинулись в нашем направлении. Они грубо выхватили из толпы красивую, худенькую девочку, лет пятнадцати, не больше.
В ужасе закрыв лицо руками, я неверяще наблюдала за тем, как с нее медленно срывают покрывало, вертя и расписывая прелести каждой открывающейся взору части тела.
О Боже, неужели такое бывает на свете?
Неизвестно, сколько времени я простояла, не в силах поверить в то, что видели глаза. Все казалось кошмарным сном: как бы ни была я и ранее уверена в том, что нет идеального мира и идеальных людей, сколько бы ни сталкивалась ранее с людской подлостью, это… это худшее из всего, что я видела.
Словно впав в оцепенение, очнулась я лишь в тот момент, когда грубые руки схватили меня за поникшие плечи.
— НЕТ… — тихо шепнула, когда почти волоком тащили в центр. Из глаз лились злые слезы.
Не видеть бы ничего… не чувствовать…
Взгляды присутствующих алчно скрестились на очередной жертве, и мир покачнулся перед глазами.
«Этого не может быть… это не со мной происходит» — Вопило сознание, причиняя неимоверную боль, разбивая гордость, словно тонкое стекло.
Словно вся грязь и подлость мира собралась вокруг меня, чтобы посмеяться над былыми успехами, свободой и гордостью, обрушившись невыносимой тяжестью. С каждым срываемым покрывалом жизнь покидала. И лишь одна мысль устало билась в уме: «Держись… ты сильная… они не увидят твоих слез».